Война чувств
Шрифт:
Но и жить с ней дальше невозможно. Нет ничего страшнее, чем родной человек — предатель. Чужой, он и есть чужой, но когда родной предает… Это катастрофа. Если б хоть рассказала, покаялась или как-то объяснила, проще было бы. Но она даже говорить об этом не желает, как будто и не было мужика, выбегающего из подъезда.
А он был, падла! Был, был!
И она после этого… Господи, да как же такое могло случиться? Великий, всемогущий, помоги бедному, жалкому человечку, в нормальной голове такое просто не укладывается! А она у человечка и не совсем нормальная сейчас.
Епифанов уснул, когда на часах было уже четыре, а проснулся в восемь. Голова болела, но не сильно. Лера еще спала, и он не стал ее будить. Принял контрастный душ, под ледяной водой стоял дольше, чем под горячей, и это подействовало. Потом сварил себе крепкий кофе, выпил пару чашек с бутербродами — легче стало. Да оно и понятно — не три часа ночи, организм готов был к рабочему дню, требовалось только помочь ему. Что и было сделано.
Спать в костюме не слишком удобно, и костюм выглядит после этого не ахти как, но идти в спальню, доставать из гардероба другой не хотелось. В кабинете были джинсы и свитер — его любимая одежда, можно и в ней появиться на работе. Сказать, что с дачи вернулся. Серьезных переговоров у него сегодня не было. Правда, нужно было позвонить Панченко, сказать о том, что его куры — нарасхват, если Паша не позвонил еще. Потом нужно было встретиться с Канарцем, извиниться и объяснить ситуацию. Хотелось поскорее урегулировать эту проблему.
Но сперва он поедет на Чистые пруды, поговорит с родителями и с Анфиской. Это просто необходимо.
Покончив с завтраком, Епифанов обулся, надел черное пальто и вышел из квартиры, по привычке осторожно закрыв за собой дверь. Чтобы Леру не тревожить.
Выйдя из подъезда, он увидел Алеся, который маячил напротив двери, переминаясь с ноги на ногу.
— Привет, Алесь, как торговля?
— Та нормально, шо там с ней будеть, а? Слухай, Жора, я ж тебя жду тута. Помнишь, на день рождения тебя приглашал?
— Помню.
— Ну так сегодня ж. Ты придешь? Я, конечно, понимаю, шо не товарищ, та хочется с умным человеком побалакать. Ну шо ж мне с теми колхозниками толковать, они даже закон Ома не знають… Тоска.
— Ладно, Алесь, вечером, часов в семь, я у тебя, договорились. А теперь — садись, довезу до рынка.
— Та шо ж ты будешь меня довозить, Жора? Сам доеду, ты приходи. Просто так. Адрес знаешь, я народ спроважу на пару часов, хоть посидим поговорим.
— Решено. А теперь — садись в машину, Алесь. Приятно было говорить с этим мужиком. А ведь ему еще хуже. Был уважаемым человеком, начальником цеха, надеялся на повышение, а потом все кончилось. Завод или встал, или работал, но зарплату не платили. Что делать? Бросать все и ехать в Москву торговать. А там в основном люди простые, человеку образованному трудно с ними. Он и сам запросто мог оказаться в такой ситуации, но счастье, что москвич, что вовремя сориентировался. И тоже изменил своему призванию, торговлей занялся.
— Жора, та я ж…
— Перестань, коллега. Мы с тобой оба технари, а теперь оба торговцы. Так получилось.
— Та спасибо тебе, Жора…
Доставив Алеся к месту работы, на «Горбушку», Епифанов из машины позвонил Ирине Матвеевне, предупредил, что задержится, и поехал на Чистые пруды. Матери тоже позвонил, попросил, чтобы не спешили отводить Анфиску в садик. После вчерашнего кошмара хотелось убедиться, что в этом городе у него все-таки есть родные, любящие его люди. По дороге остановился, купил коробку конфет дочери, букет цветов матери, отцу — бутылку водки, не с пустыми же руками приезжать в гости! В другом магазине купил хороший калькулятор — подарок Алесю. Пригодится и в торговле, и в конструировании. Жвачку не вынимал изо рта всю дорогу, но мать, отворив дверь, чересчур внимательно посмотрела на него и неодобрительно качнула головой:
— Не очень солидно выглядишь, бизнесмен.
Епифанов виновато улыбнулся, мол, бывает, вручил матери подарки и подхватил на руки подбежавшую дочку. На ней были голубые джинсики, белый пуховый свитерок, каштановые волосы заплетены в аккуратные косички… Маленькая принцесса… Похожа на Леру, но в отличие от жены по-настоящему любит его. Прижался щекой к ее щеке, чувствуя ком в горле.
— Ой, папуль, а ты тоже в джинсах, ну прям как и я, — сказала Анфиска, обнимая его.
— Все нормально, малышка?
— Да, конечно, бабуля с дедулей меня тут всем кормят, но я уже думаю, куда мы поедем с тобой и с мамой в выходные. Знаешь, я решила — нужно опять в аквапарк, мне там понравилось, так здорово!
— Ладно, как скажешь, поедем в аквапарк. Только, может быть, без мамы. У нее много дел в школе.
— Нет, хочу, чтобы с мамой и с тобой.
— Понял, все понял. Ну, как у тебя успехи в танцах и плавании?
— А ты у дедули спроси, он все знает.
— Дедуля, ты тоже танцуешь с внучкой? Успеваешь хоть за ней?
— Куда там! Непоседа, каких поискать, но я стараюсь. Нам пора, Жора, — сказал отец. — У них там строгие порядки в садике, одна охрана чего стоит… Ты подождешь меня?
— Не знаю, пап, дел по горло, расширяюсь… Но если не дождусь, мама расскажет обо всем. Приезжай в выходные, поговорим. Малышка, веди себя хорошо. Мы обязательно поедем в аквапарк, покатаемся на всяких горках.
— Пока, папуля! — Анфиска чмокнула Епифанова в щеку.
Он тоже поцеловал ее и со вздохом опустил на пол. Девочка взяла деда за руку и повела в садик. Да-да, именно так можно было подумать, глядя на них. У лифта маленькая принцесса остановилась, помахала отцу рукой.
— Ты чего примчался, Жорик? — спросила мать, запирая дверь. — Проблемы какие или что?
Епифанов достал из кармана пальто бумажник, отсчитал пять стодолларовых купюр, протянул матери:
— На мелкие расходы, мам. А вообще-то я хочу с тобой посоветоваться. Кофе сделаешь?
— Балуешь ты нас, Жора, тех денег, что в прошлый раз дал, хватает на все. Да что у тебя за беда стряслась?
— Кофе сделай, мам…
Сидя на кухне, Епифанов пил горячий растворимый кофе и никак не мог рассказать матери о своих проблемах.
— Так и будешь молчать, Жора? Бандиты допекают? Или власти наши чертовы проверками замучили?
— Да нет, мам, просто… понимаешь… Скажи мне, только честно — ты веришь Лере?
— На все сто процентов, — не задумываясь ответила мать. — А почему ты спрашиваешь? Вернее, я понимаю почему. Ревность, отец твой еще тот ревнивец… был, сейчас успокоился. Что у тебя там стряслось?
— Подруга у нее, Людка…
— Да знаю я, Лера про нее рассказывала. Несчастная любовь в институте, потом встретились в школе… Подруги теперь неразлучные. И что?