Война и честь (Война Хонор)

Вебер Дэвид

— Они на самой грани максимальной мощности своих компенсаторов, — заметила Хэйрстон.

Бахфиш бросил на нее короткий взгляд. Затем начал что-то говорить, но пожал плечами, улыбнулся ей, еще раз похлопал ее по плечу и повернулся к старпому.

— Я знаю, что в контракте особо оговорено, что на пути следования возможны задержки, обусловленные активностью пиратов, Цзыньчу, — сказал он. — Но мы потеряли несколько больше времени, чем мне бы хотелось, пусть даже мы и прихлопнули еще одного гада. Полагаю, мы сможем нагнать расписание, если уговорим Сантерро пропустить нас без очереди на терминале в Бродхерсте, но по дороге туда я не хочу терять времени.

— Понял, капитан, — ответил Грубер и махнул в сторону астрогатора “Смерти пиратам”. — Я велел Ларри проложить новый

курс, еще когда мы отклонились с маршрута, чтобы доставить наших “гостей”.

— Вот это мне нравится, — с улыбкой похвалил Бахфиш. — Сознательные подчиненные, которые пашут, как лошади!

Грубер хмыкнул в ответ. Бахфиш показал на главный монитор.

— Нам еще далеко идти, — сказал он. — Так что давайте приступим, Цзыньчу.

— Есть, сэр, — сказал старший помощник и повернулся к астрогатору. — Ты слышал капитана, Ларри. Давай, уводи нас с орбиты.

— Есть, сэр, — официально ответил астрогатор.

Медленно прошагав по палубе, Бахфиш уселся в командирское кресло, прислушиваясь к таким знакомым, успокаивающим рабочим репликам команды мостика. По его поведению никто бы не догадался, что, откинувшись в кресле и положив ногу на ногу, он даже не замечает отточенной слаженности действий офицеров. Его внимание было целиком сосредоточено на том, что он обнаружил, оценив величину ускорения “Тодфейнда”.

Конечно, сохранялась вероятность, что версия Хэйрстон верна. Ускорение андерманцев было высоким, но тем не менее находилось в рамках безопасного диапазона для инерциальных компенсаторов большинства флотов. Но до максимальной величины оставалось совсем чуть-чуть, а АИФ так же старательно избегал ненужного риска и износа компенсаторов, как и КФМ. И если капитан “Тодфейнда” решил сорваться с места так близко к верхней планке, то, по логике, он и правда очень спешил.

Но Бахфиш знал то, чего не знала Хэйрстон. Капитан андерманцев приглашал Бахфиша и его старших офицеров отобедать на борту своего корабля. У АИФ не было в обычае раздавать подобные приглашения простым торговцам, и Бахфиш испытывал болезненное искушение принять его. К сожалению, как он только что сказал Груберу, крюк, который “Смерти пиратам” пришлось сделать, чтобы передать властям захваченных пиратов, сильно выбил её из графика, и капитану пришлось отклонить приглашение. Но если капитан дер штерне Швайкерт, со своей стороны, счел возможным это приглашение сделать, то он, очевидно, планировал оставаться на месте достаточно долго для торжественного обеда.

А это означало, что никуда он не спешил. Последнее, в свою очередь, означало, что он отнюдь не перегружает свои компенсаторы.

А это означало, что андерманский флот нашел секрет улучшения эффективности работы компенсатора, который в течение многих лет был одним из основных тактических преимуществ КФМ над хевами.

За последние сорок стандартных лет Томас Бахфиш посещал родную звездную нацию не более полудюжины раз. Большинство его старых друзей и приятелей в Звездном Королевстве давным-давно махнули на него рукой, с грустью вычеркнув из жизни человека, который не нашел ничего лучшего, чем “прибиться” к силезцам. И он признавал, что этот вердикт в определенной степени справедлив. Но за новостями из Мантикоры он следил. И был уверен, что Королевский Флот не обрадуется, узнав, что корабли все более задиристого андерманского флота теперь такие же быстрые, как и мантикорские.

Разумеется, если хоть кому-то в нынешнем Адмиралтействе хватит мозгов в это поверить.

Глава 5

Адмирал Королевского флота Мантикоры в отставке сэр Эдвард Яначек оторвал глаза от доклада, выведенного на настольный терминал, и постарался как-то скрыть недовольное выражение лица. Секретарь ввел в кабинет Реджинальда Хаусмана. Сэру Эдварду приходилось скрывать свои чувства, потому что Первому Лорду Адмиралтейства не положено приветствовать своего коллегу кислой гримасой. Но, несмотря на то, что он уже почти тридцать стандартных лет числился гражданским, Яначек продолжал считать себя флотским офицером, а ни один флотский офицер не мог смотреть на Хаусмана без отвращения.

Сам же Хаусман почти не пытался скрыть врожденное глубокое и неистребимое презрение к военной касте Звездного Королевства, а если всё же пытался, то безуспешно. Хуже того, Хаусман и вся его семья, по мнению Яначека, были безнадежными политически наивными бездарями... и это еще очень мягко сказано. Хаусманы были представителями именно той разновидности либеральных придурков, из-за которых Яначек в свое время покинул флот, надеясь, что за штатом сможет бороться с ними более эффективно. Это наполняло их нынешние отношения чрезмерной и непредусмотренной иронией... А что делать? Хаусман и его либеральные сторонники в настоящий момент были жизненно необходимы, и Яначек просто не мог позволить себе показать истинные чувства.

— Прибыл Второй Лорд Адмиралтейства, сэр, — без всякой надобности возвестил секретарь тем угодливым тоном, который он приберегал специально для визитов Хаусмана.

Подобно многим из тех, кто демонстрирует презрение к военным, Хаусман при малейшей возможности упивался их вынужденным подобострастием.

— Спасибо, Кристофер, — кивнул Яначек, отпуская секретаря, затем встал и протянул Хаусману руку. — Всегда рад видеть вас, Реджинальд, — солгал он без заминки. — Следует ли мне понимать, что вы принесли мне ваши прогнозы?

— Эдвард, — поздоровался Хаусман, пожимая предложенную руку с не менее фальшивой улыбкой, чем у собеседника.

Первый Лорд жестом пригласил посетителя сесть, и Хаусман устроился в удобном кресле напротив.

— Да, я принес выкладки, которые вы запрашивали, — продолжил он и достал футляр с чипом. Наклонившись, он положил его на стол перед Яначеком, на краешек, затем снова откинулся в кресле. — И они, в сущности, довольно убедительно подтверждают ваши заключения.

— Хорошо.

Яначеку удалось скрыть раздражение оттенком снисхождения, звучавшим в голосе Хаусмана. Это было нелегко даже для него, имеющего за плечами десятилетия опыта работы в политике, но он постарался. Поведение Хаусмана не было для него сюрпризом. Хотя сейчас Яначек был гражданским, некогда он служил на флоте, а следовательно — в глазах Хаусмана — страдал имманентной флотской безрукостью и безмозглостью. Так что любые проявления компетентности или сообразительности со стороны Первого Лорда не переставали удивлять Хаусмана своей неожиданностью.

“Конечно, — думал Яначек, — до некоторой степени на его отношение к нам повлияло то, что и сами флотские офицеры — а кое-кто в особенности — позаботились довести свое мнение о Хаусмане до фигуранта в кристально ясной форме. И жаль, что это единственное, в чем я когда-либо соглашусь с этой психопаткой Харрингтон”.

— Допустим, мы заморозим работы на всех объектах, готовность которых не составляет как минимум шестьдесят пять процентов; отправим на слом около двенадцати процентов относительно устаревших кораблей стены, которые еще на ходу; заодно законсервируем еще шестнадцать процентов кораблей стены и переоборудуем площади верфей, в которых отпадет надобность, в охраняемые склады. В этом случае мы сможем осуществить ваши планы и при этом сократить расходы на флот примерно на четырнадцать процентов от текущего финансирования, — продолжил Хаусман, и на этот раз в его тоне явно звучала нотка одобрения. — Это составит почти два триллиона долларов, которые мы пустим на гораздо более нужные расходы.

— Рад это слышать, — ответил Яначек. Он и в самом деле был рад. Может, и не по тем же самым причинам, которые доставляли столь очевидное удовольствие Хаусману, но он давно смирился с тем, что в политике приходится ложится в постель с самыми неподходящими партнерами. Его терпимое отношение к Хаусману, ставшему Вторым Лордом Адмиралтейства, гражданским чиновником, отвечавшим за финансовую политику флота, служило тому весьма веским доказательством. В более широком смысле высвобождение огромного количества наличных денег, которые правительство использует прежде всего для реализации проектов, которые сам Яначек искренне не одобрял, было еще одним доказательством. Он понимал логику этой стратегии и осознавал ее эффективность, но от этого она не становилась приятнее.