Война корон
Шрифт:
Один фараон Камос не разделял всеобщего веселья. Он не скрыл грозной правды от градоправителя Эмхеба.
— Да, с голубями мы получаем добрые вести: матушке удалось очистить от гиксосов все заставы от Коптоса до Красного моря. Но повсюду нужны египетские гарнизоны, а мы и так уже многих воинов оставили в Нубии и на Элефантине, чтобы закрепиться на завоеванной территории. Надеюсь, царица вскоре прибудет сюда. Но что останется от армии освобождения? Лишь небольшой отряд!
— Иными словами, государь, у нас
— Увы, мы не можем стянуть к Кусам все наши войска. Иначе Фивы достанутся врагу и мы потеряем все, что отвоевали в Нубии.
— Значит, будем воевать, как воевали: то и дело отражать атаки противника, прятаться от камней и стрел. Но если гиксосы снова пойдут на приступ, сколько мы продержимся?
— Не знаю, сколько продержимся. Знаю, что не отступим, — отвечал фараон.
Апопи доставили на носилках ко входу в храм Сета. Дальше он пошел пешком. Верховный жрец низко поклонился, почтительно приветствуя его.
— Все готово, владыка!
В отличие от египетских фараонов повелитель гиксосов не славословил богов по утрам. Он появлялся в храме, лишь когда собирал приближенных на совет. Причем всякий раз наказывал того из сановников, кто на свою беду чем-либо досадил ему.
Однако в тот день Апопи прибыл в храм рано и без единого спутника.
— Тебе и прочему сброду нечего здесь околачиваться! — прикрикнул он на жреца.
В его взгляде читалась такая злоба, что верховный жрец удалился немедленно и с величайшей поспешностью.
Апопи вошел в святилище. Масляные светильники не были зажжены, и ему пришлось с трудом пробираться в кромешной тьме.
На жертвенник, стоявший в глубине храма, жрец перед приходом правителя возложил великолепное изображение богини Хатхор. Ее лицо, выточенное необычайно искусно, казалось живым. Богиня была прекрасна: грозная и нежная, величественная и хрупкая.
На другом жертвеннике лежали пять наточенных кинжалов.
— Исполни мою волю, Сет! — воззвал Апопи. — Уничтожь всех, кто противится мне.
Послышался раскат грома.
Черные тучи собрались над храмом. Собаки завыли, будто почуяв лежащего рядом мертвеца.
Ударила молния. Всего одна. Ослепительная и страшная. Казалось, она расколет небо пополам. Ее отблеск озарил кинжалы. Их лезвия словно раскалились добела. Одним Апопи отсек богине голову и ступни. Два других вонзил ей в грудь. Еще два — в живот.
— Умри, проклятая Яххотеп!
Благодаря успешным вылазкам Усача и Афганца, все селения вокруг Дендеры были освобождены. Земледельцы приветствовали воинов армии освобождения и всемерно помогали им, радуясь возможности сбросить ненавистное иго.
Яххотеп отдыхала под сенью цератонии с пышной листвой и сладкими как мед плодами. Один из них царица с удовольствием отведала. Затем поднялась и направилась к главному храму Дендеры, окруженному высокими яворами.
Внезапно острая боль пронзила ей грудь. Яххотеп продолжала путь к храму, не придавая этому значения. Гораздо больше ее беспокоило предстоящее зрелище заброшенного и оскверненного святилища. Тут ей обожгло ступни, и она поневоле остановилась.
— Тебе нездоровится, царица? — испугался Афганец.
— Ничего страшного. Я просто устала.
Но дыхание Яххотеп пресеклось от невыносимой рези в животе. Она осела наземь. В глазах у нее потемнело, мысли путались.
— Это порча, — усилием воли царица на мгновение пришла в себя. — Апопи наслал порчу. Больше некому. Скорее отнесите меня в храм!
Усач и Афганец мгновенно вытащили лодку, привязанную у берега, и положили в нее потерявшую сознание Яххотеп. Двенадцать воинов, подняв лодку на плечи, побежали к храму. Миновав обвалившуюся арку, они оказались во внутреннем дворе среди каменных обломков. Две статуи богини, прежде стоявшие по обеим сторонам от входа, ныне были обезглавлены и изуродованы. Путь воинам преградили три обезумевших от страха жрицы: две девушки и старуха.
— Не смейте осквернять храм! Мы вас не пустим! Вам придется нас убить!
Лодку опустили на каменные плиты.
— Не бойтесь! — обратился к женщинам Усач. — Это воины армии освобождения. Царица Яххотеп нуждается в вашей помощи. Она смертельно больна.
Старуха отлично помнила, как Яххотеп с мужем, фараоном Секненра, побывала у нее в Дендере. Тогда жрица передала ей часть магической силы Хеку, способной отвратить злой рок. Но теперь, похоже, благая сила иссякла.
— Темный владыка тщится погубить меня, — простонала Яххотеп. — Только золотая владычица Дендеры может меня спасти.
Верховная жрица возложила руки на лоб страдалицы.
— Нам каждая минута дорога! Испепеляющее пламя Сета уже проникло в ее кровь. Скорее, несите царицу святилище!
С молчаливого одобрения Усача Афганец выступил вперед. Бородатый великан в тюрбане с неожиданной осторожностью взял на руки свою госпожу и понес драгоценную ношу, боясь сделать хоть одно неловкое движение. К счастью, жрица направляла его, и он ни разу не оступился и не споткнулся.
Верховная жрица так и не открыла гиксосам, где святилище с драгоценными инсигниями богини. На нее не действовали никакие угрозы. Она молчала даже под пыткой. Благодаря ее мужеству и стойкости ныне царица могла надеяться на исцеление. О лучшей награде жрица и не мечтала.
Раздвижные двери растворились. За ними таился тесный наос. Именно здесь хранились ожерелья, диадемы, систры золотой богини, а также ее водяные часы — клепсидра. Стены были покрыты росписями, не предназначенными для глаз непосвященных.