Война мага. Том 4: Конец игры
Шрифт:
То, что раньше было полуэльфийкой Рысью, медленно ковыляло вниз по склону, шаталось, падало, вновь поднималось, с поистине нечеловеческим упорством пробиваясь к одной ей ведомой цели. Север нехотя двинулся следом, держась на почтительном расстоянии.
— Ты, некромант, не серцай, ежели цто, — напоследок развёл он руками. — Ежели она, знацит, на меня кинецца, придётся-таки её того, ну, сам понимаешь…
Фесс отвернулся и не ответил. Гном неловко потоптался, потом, ворча, отправился вслед за неупокоенной.
— Семи лучей хватит,
— Знаю, — кивнула гнома. — Да ты не думай, Фесс, Деревянная — она наверняка где-то здесь околачивается.
— Почему?
— Она кто? Лесной голем. Я, сущеглупая, сразу-то не догадалась, потом только, книги почитав. Никто, кроме Вейде, такого не сотворит, даже нарнийцам подобное не по силам. А големы, в которых вложили бродяжью душу, они обречены искать тело, вечно искать. Конечно, приказы они выполняют, но после того, как хозяину стало не до них — отправляются на поиски. Не удивлюсь, если она сейчас где-то в Эгесте, причём недалеко от Пика Судеб. А ты — неужто и впрямь надеешься оживить?..
— Черти, пожалуйста, вон там, где я отметил.
— Э-э, Фесс, ты не злись на меня, не злись. Добра ведь тебе желаю, и не только тебе.
— Аэсоннэ, — вырвалось у некроманта.
— Естественно, — строго сказала гнома, проводя линию. — Ей, бедной, кроме как со мной поговорить-то и не с кем — о тех делах, про которые женщины меж собою балакают. Любит она тебя, Фесс. Как только драконы любить умеют.
— Мне это уже говорили, — буркнул некромант, избегая смотреть в глаза Эйтери.
— Говорили? Кто же?
— Чаргос. Он ей дедом приходится.
— Ну, а я тебе по-простому скажу. Один ты у неё, другого не будет. Не сойдётся она с драконами, хоть умри. Нет ей другой дороги…
— А мне? Мне — есть другая дорога? — вспылил некромант. — Она мне дочь, Эйтери, понимаешь ты это или нет? И сама ещё ребёнок, давно ли из яйца вылупилась?
— Она тебе дочь только потому, что тебе этого хотелось. Она твои мысли и отражала. Была девочкой. А может стать и девушкой, и женщиной, и старухой. Кем захочет.
— А я тут при чём? — огрызнулся Фесс.
— А при том, — Эйтери строго подняла палец. — Что с Рысью у тебя ничего не было, некромант.
— Не тебе судить, гнома! — Фесс рассвирепел не на шутку.
— Мне, человече, мне, — усмехнулась Сотворяющая. — С Рысью вас друг ко другу толкнуло одиночество. Что ты, что она — волки среди зимнего леса. И притом чужим оружием попятнанные. Вот и зализывали друг другу раны.
— Откуда ты всё это знаешь?! — щёки некроманта покраснели.
— Аэсоннэ поделилась, — фыркнула гнома. — А уж откуда она сама узнала… не иначе, как в твоей памяти увидала.
Некромант чуть не поперхнулся. Стыд ожёг так, что хоть сейчас — головой со склона вниз.
— Оставь, — посочувствовала Сотворяющая. — Она ж дракон, не человек. Нечего тут стыдиться. Она родилась с этим знанием, понимаешь? «Память крови» — разве забыл? И что она тебя всего увидела —
— Я не дракон, Эйтери. Человек, — некромант как можно аккуратнее провёл последнюю дугу. — Хватит. Многого сегодня не надо.
— Ты не уходи от разговора-то, не уходи! — в свою очередь рассердилась Сотворяющая. — За что ж ты её так мучаешь, Аэсоннэ-то?
— Как я её мучаю? А ты сама-то — смогла бы вот так, с кем-то, кто тебя насквозь видит и все мысли твои читает?! А? Смогла бы? Ничего своего, даже внутри!
— Как же вы все боитесь, — в голосе гномы прозвучало плохо скрытое презрение. — Мужчины, мужи, воины. А себя открыть той, кто любит «больше жизни», прости за банальность — ни за что. Нет, мы будем героически умирать, а они пусть слезами умываются… А мысли мы открыть боимся, потому что чистые и светлые любимые наши прочтут там совсем даже нечистое и несветлое вожделение к какой-нибудь портовой шлюхе, случайно встретившейся на дороге…
— Да если даже и так! Мысли — они мои, эти мысли! Какие б ни были! Дела — вот что важно, а не то, что в голове!
— Ой, беда с вами, — только и вздохнула Эйтери. — Фесс, об одном тебя прошу. Если Аэсоннэ для тебя и впрямь — как дочь, ты…
— Она мне дочь, — отрезал некромант. — Дочь. Самая лучшая, какую только может пожелать мужчина.
— Ага, чтобы без пелёнок-криков-болезней? Сразу готовая, умная и красивая? — усмехнулась гнома.
— Оставим это, а? Аэсоннэ я не обижу. А если она знает все мои помыслы, то ей известно и то, кто она для меня. Известно, что люблю её, как отец самое дорогое и единственное дитя. На что ж тут обижаться? На мою искренность? Правдивость?
Гнома только махнула рукой.
— Я начинаю, — предупредил некромант, становясь в середину небольшой звезды.
Заклятье поиска сплести нетрудно, когда твёрдо знаешь, что именно требуется отыскать и это «что-то» от тебя не прячется. Линии звезды вспыхнули привычным зелёным светом, мир закружился вокруг, перед взором Фесса возникали опушки лесов, прогалины в их глубине, тихие речки, поля, покосы, редкие деревеньки; и вот — медленно бредущая заросшим берегом ручья фигура в плаще с парой деревянных клинков за спиною.
Сердце Фесса затрепыхалось, колотясь о рёбра, словно птица — о прутья клетки.
Тонкие руки, одетые корой. Тонкие ветки молодого ивняка вместо волос. Лицо в зеленоватой коре, брови — поросль серебристого мха. И заострённые по-эльфьи уши.
Безымянная — ибо создательница так не одарила её именем — брела на север. Наверное, она даже не смогла бы сказать, зачем и почему. «Вейде создала тебя, — думал Фесс, — чтобы вытащить меня из аркинских застенков. На тот момент в сложной игре королевы Вечного леса моя роль ещё оставалась недоигранной. Не знаю, как сейчас, когда небо перечёркнуто золотой лестницей, нужно ли ей ещё что-то от меня, но тогда, похоже, эльфийка нуждалась во мне.