Война мага. Том 4: Конец игры

Перумов Ник

— Хочу верить, что понимаю, — пробормотал Фесс.

— На тебя уже набросились, я знаю. И Чаргос, и Эйтери. Те, кто знает правду о нас, драконах. Но всё равно — они не понимают. Их не было с тобой всё это время. Я… просто искренна, пап. Знаю, что для тебя — я дочь. Ты принял меня, ты был первым, кого я увидела собственными глазами, а не памятью крови. Я действительно… люблю тебя. И как отца. И не только. Видишь, как всё перемешалось… Вот, всё, сказала, — она откинула косу назад, попыталась рассмеяться — не получилось, смех застрял

в горле. — А ты хочешь спасти её, оживить, вернуть… всё понятно. Только не потому, что любишь. А потому, что виноват, она — твой позор, твой вечный укор. Ведь ты ж сейчас… — она помедлила, — спокоен. Нету в тебе…

— Не надо, — опуская голову, попросил некромант. — Не читай меня. Пожалуйста. Как говорится, я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

— О правде сказано много красивых слов, мол, и остра она, и режет, и так далее, — грустно кивнула Аэсоннэ. — Драконы, конечно, умеют обманывать, могут солгать, как Сфайрат, — но сами не обманутся никогда. Наш дар — и наше проклятие. Они знали, чем наделить Хранителей Кристаллов. И наша правда — самая острая. Люди могут думать, что мы лжём, и спасаться этим.

— Дочка…

— Не надо. Я тебя не читаю. Хочешь добрый совет, пап? Самый добрый, на какой только способна хитрая и злая драконица. Оставь их вдвоём. Не делай ничего. Нам надо спешить — Тёмная Шестёрка ждёт твоего зова. Да и Спаситель… он, конечно, спускаться не очень торопится, но эта продолжающаяся ночь…

— Спасибо, дочка. Спасибо за совет. Но я…

— Ты решил, — покивала драконица. — Что ж, папа, воля твоя. Я помогу тебе, что бы ты ни задумал. Я тебя не оставлю. Но ты ведь и вправду не знаешь, как слить душу и тело. До такого не додумались даже великие некроманты прошлого.

— А Салладорец? — вырвалось у некроманта.

— Салладорец — не знаю, — помрачнела Аэсоннэ. — Он уже столько раз удивил нас всех… не возьмусь ничего предсказать.

Помолчали.

— Я хочу быть с тобой, — просто сказала драконица. — Хочу, могу и должна. Всё вместе. Хочешь видеть во мне дочь — буду дочерью. И мне не придётся притворяться.

— Рыся… — беспомощно начал некромант.

— Да-да, мама тоже говорила, что в такие минуты у мужчин пропадает дар речи, — драконица засмеялась, хоть и несколько натужно.

— Мы и так с тобой. Неразлучны. Я видел, как ты… появлялась на свет, я…

— Да чего уж. Говори прямо — видел, как ты вылуплялась из яйца!

— Нет. Ну, о чём ты, Рысь!

— О том, что надо сделать положенное, — очень серьёзно заявила драконица. — О прочем давай думать после. Согласен, папа?

Это «папа» было настоящим. Как и мягкий свет в её глазах.

— Конечно, дочка. И… ещё раз спасибо, что зовёшь меня отцом.

Драконица улыбнулась.

— Не за что, пап. Ни у кого из моего племени не было такого отца. И уже не будет. Что же до всего прочего… Был бы ты драконом — могла б звать «папой» и дальше, даже если б

мы вдруг стали делить ложе. У нас ведь нет «инцеста», в отличие от вас, людей.

— Рыся!

— Что? Разве ты боишься прямоты? Честности? Разве любить кого-то и хотеть быть с ним — позор?

— Н-нет, но…

— Но «так не принято»? Оставь, папа. Нам идти в битву, в Эвиал нагрянул Спаситель, может, нам всем осталось жить совсем чуть-чуть, а мы всё равно блюдём какие-то приличия!

— Приличия — то, что отличает нас от зверей.

— Нет, — отрезала драконица. — Есть приличия — и «приличия». Вторые только мешают. Соблюдать их — просто ханжество.

— Давай не будем спорить…

— Давай, — легко согласилась Аэсоннэ. — Ты только не… Папа! Отец! Нет! Не надо!..

Некромант уже некоторое время сжимал в правой ладони заветный чёрный шестигранник. Зародыш Чёрной башни, которая всегда с ним. Острые грани просекают кожу, ладонь щекочут сбегающие капли крови, и мир вокруг начинает меняться. Истошный крик драконицы тонет, глохнет в волнах накатывающего со всех сторон тумана; стены, словно из блестящего гномьего угля, вздымаются прямо перед некромантом, он делает шаг к двери…

— Не сейчас, — слышит он.

На пороге застыл знакомый карлик. Поури по прозвищу Глефа, с чудовищно искажённым, согласно своей природе, лицом Фесса и длинным древком в руках, на каждом конце которого — по обоюдоострому клинку.

— Ты не можешь войти, — говорит карлик, пристально глядя в глаза некроманту.

— Не могу? Почему?

— Не время.

— Мне надо. И я пройду, — упрямо повторяет Фесс, делая шаг.

Поури без малейших колебаний вскидывает глефу наперевес.

— Ты не пройдёшь.

Некромант не стал тратить время на споры. Почему карлик преградил ему дорогу, откуда он вообще тут взялся — сейчас неважно.

— Ты не можешь биться со мной, — неожиданно сказал поури, не отступая тем не менее ни на шаг. Фесс не ответил — к чему слова, когда приходится прибегать к совсем иным аргументам.

Он давно не обращался к арсеналу Серой Лиги, его оружием стала магия, а не меч. Сейчас у него ничего нет, только пара кулаков, но на крайность сгодятся и они.

— Не подходи! — в последний раз предупредил карлик и, поскольку Фесс даже не подумал подчиниться, атаковал.

Бил он по-настоящему, и удар правого лезвия наверняка пришёлся бы некроманту в шею, если бы Фесс, весь изгибаясь и выворачиваясь, не поднырнул под древко, коротко ткнув поури костяшками пальцев в горло. Тот захрипел и опрокинулся; некромант пинком отшвырнул глефу куда подальше.

— Ну, видишь? Вот я и прошёл.

— Дурррак… — приподнимаясь на локте, выдавил карлик. — Не понимаешь, кого срубил, что ли?..

Фесс не удостоил его ответом.

Библиотека… библиотека… там, где бесконечные ряды книг на всех ведомых и неведомых языках. Там найдётся ответ, не может не найтись.