Война меча и сковородки
Шрифт:
Королева была милосердна и не разразилась речью на час. Зато когда она ушла, придворные бросились к Эмер, чтобы засвидетельствовать своё расположение, поздравить и намекнуть о желанной дружбе. Эмер совсем закружилась в их разноцветном хороводе, но внезапно все расступились, и Айфа - такая строгая в чёрном платье, взяла сестру за руку.
– Графине Поэль надо отдохнуть, - сказала Айфа с холодной улыбкой.
– Графиня Поэль взволнована оказанной ей честью. Пока ей нечего вам сказать.
Эмер чуть ли не вприпрыжку последовала за сестрой, а следом за ней засеменила Сесилия.
Они скрылись в саду, расположившись у фонтана, чтобы поговорить без чужих ушей. Струи воды журчали достаточно громко, чтобы заглушить разговор. Сесилия примостилась на садовой скамеечке, Айфа и Эмер сели на камни, окружавшие чашу водоёма.
– Как жаль, что я не могу отправиться к тебе, - сказала Эмер, задумчиво рассматривая орден и пуская им солнечных зайчиков.
– Сегодня девицы меня с ума сведут трескотнёй.
– Зато сколько друзей и подруг у тебя появится, графиня... Поэль, - улыбнулась Айфа.
– Не напоминай мне о почётном титуле. Назвать меня Сковородой! Могло же такое придти королеве в голову.
Они поболтали, пока иллюзия, которую Айфа наколдовала на лицо Эмер, не начала рассеиваться. Снова проступил синяк и стал виден заплывший глаз.
– Завтра я постараюсь приехать пораньше, чтобы опять превратить тебя в благовоспитанную девицу, - утешила сестру Айфа.
– главное, чтобы милорд жених не появился неожиданно.
– Хоть б он вообще не появился, - коротко сказала Эмер, прижимая к груди золотую сковороду, но чувствуя под одеждами золотую монету.
– Всё, прекрати, - оборвала её Айфа.
– Твоё уныние начинает раздражать. Все выходят замуж. И там не так плохо, как тебе представляется.
Они с Сесилией уехали перед вечерней королевской трапезой, и Эмер осталась совсем одна. Вернее, осталась одна со своими невесёлыми мыслями, а не одна в мире. Вокруг неё сразу зароились девицы, мечтавшие теперь подружиться, и ни одна не хихикала, глядя на её рыжие волосы, и не называла Маяком. Острюд и две или три её подруги поздравили Эмер с натянутыми улыбками, их так и распирала зависть. Эмер видела это и с удовольствием готовилась к боевой стычке, которая предполагалась в девичьей спальне перед сном.
Так и вышло. Выполнив обязанности перед королевой, поужинав и прочитав молитву, девицы переоделись в ночные рубашки, заплели друг другу косы и надели чепцы. Все наперебой желали Эмер доброй ночи, а Острюд, стоя перед зеркалом и с преувеличенным тщанием завязывая ленты чепца, вдруг вздохнула:
– Что же это за судьба мне выпала? Сначала я спала с Маяком, теперь со Сковородкой... Буду молить небеса, чтобы не пришлось делить постель с Пугалом.
Эмер повернулась к ней обманчиво мягко:
– Уж не меня ли вы обзываете Сковородкой, леди Фламбар?
Острюд отвернулась от зеркала и вскинула тонкие брови, изобразив невинно-удивлённый взгляд:
– Разве я сказала что-то не то, Эмерочка?
– огорчённо спросила она.
– Но ведь имя, которое дала тебе королева... Оно значит - Сковородка. Графиня Сковородка.
Кто-то из девиц захихикал, и Острюд улыбнулась безмятежно и с пониманием.
– Конечно, Её Величество не случайно назвала тебя Сковородкой, Эмерочка. И лицо у тебя плоское, и сама ты худа, как ручка сковородки. Но тут королева проявила недальновидность. Тебя надо было назвать графиней Фара - графиня Маяк, - и она засмеялась над шуткой, засмеялась чистым, хрустальным смехом.
Только этого Эмер и ждала.
– Ты осмелилась смеяться над королевской наградой?! Да это то же самое, что смеяться над Ёё Величеством!
– и она с размаху отвесила Острюд плюху.
Девица такого не ожидала и замолчала, схватившись за щеку и изумлённо уставившись на Эмер. По-правде сказать, ударила Эмер несильно. Рука у неё была слишком тяжёлая, а Острюд - слишком хлипкая. Не хватало ещё шею свернуть этой острячке.
Остальные барышни ахнули, как одна, а Эмер сделала шаг вперёд и схватила Острюд за шею сзади, больно сжимая большим и средним пальцами. Девица завизжала, как поросёнок, а Эмер несколько раз с силой пригнула её головой к коленям.
– Кланяйся мне, кланяйся, выдра ехидная, - приговаривала она с удовольствием.
– Я тебя научу уважать королеву.
Вокруг них бегали испуганные благородные барышни и орали, как будто на их глазах варвары с юга насиловали девственниц. Драки в девичьих спальнях время от времени происходили, но драчуньи ограничивались тем, что таскали друг друга за косы и царапали противницам щеки. Физическая сила Эмер внушала девицам такой ужас, что они даже не осмелились помочь леди Фламбар.
Когда Эмер выпустила обидчицу, та отскочила в сторону - растрёпанная и красная.
– Ты! Долговязая деревенщина!
– закричала она, разражаясь слезами.
– Ты знаешь, что с тобой за это будет?
– Что?
– спросила Эмер.
– Королеве пожалуешься?
– Приедет мой брат и отомстит за меня!
– завопила Острюд, понимая, что проиграла. Пожаловаться королеве на трёпку, которую учинили из-за насмешек над королевской наградой - такое могла позволить себе только последняя дурочка.
– Если твой брат дохляк, как и ты, я с ним справлюсь одной левой, - спокойно сказала Эмер.
– А если нет... то приедет мой брат, - она многозначительно посмотрела на остальных девиц, и те шарахнулись от неё, как от вспышки молнии.
Мало кто знал, что брату грозной графини Поэль всего лишь девять лет.
– Почему шум?!
– дверь распахнулась, и в спальню запоздало влетела леди Бертрис в сопровождении служанок. Старшая придворная дама уже облачилась в ночную одежду, и широкая рубашка в оборках делала пышную фигуру леди ещё более пышной. Чепец на голове топорщился, будто был надет на рога. Несомненно, что леди уложила на ночь волосы на деревянные колбашки, чтобы кудри завтра вились круче. И судя по всему, она не пребывала в благодушии оттого, что несносные девицы подняли её в поздний час из постели и заставили промчаться по коридору в неподобающем виде.