Война меча и сковородки
Шрифт:
– Одумаюсь! Скорее поцелую кобылу в зад!
– крикнула ему вслед Эмер и за неимением тяжелого предмета под рукой, бросила подушкой, попав уже в закрытую дверь.
Продолжая ругать упрямого Годрика, Эмер встала и прошлась по комнате до огромного зеркала. Она рассматривала свое отражение впервые, чтобы оглядывать себя вот так - без одежд. Раньше ее не слишком волновало, как она выглядит без рубашек, платьев или мужских штанов. Но теперь ее тело принадлежало не только ей, а еще и некому мужчине. И этот мужчина нашел его красивым, и желанным. Эмер повернулась спиной и изогнулась, пытаясь рассмотреть себя сзади. На бедрах тоже красовались синяки. Поистине, пальцы у Годрика были железными. Вспомнив, как он вчера ласкал ее, Эмер покраснела и поспешила одеться.
Набросив на голову рубашку и стараясь попасть руками в рукава, она услышала, как скрипнула дверь, и проворчала, думая, что вернулся Годрик:
– Что так скоро? Мое желание не ослабло, а только укрепилось. Прогуляйся еще пару часов, но я и тогда не передумаю.
Годрик не ответил, и Эмер, взбешенная молчанием, резко одернула рубашку, просовывая голову в ворот.
Это был вовсе не он, а служанка, которая принесла кувшин с горячей водой для умывания.
– Поставь на стол и уходи, - велела Эмер, усаживаясь на кровать.
Служанка послушно двинулась к столу. Она была невысокого роста, русоволосая, с бледным личиком-сердечком. Обыкновенная служанка, не стоящая внимания, но Эмер почему-то проследила ее взглядом.
– Леди Сесилия послала тебя?
– спросила она, хотя это и так было понятно.
– Да миледи, - ответила служанка, кланяясь и засовывая руки под передник.
Эмер успела заметить, что у нее не было переднего зуба. И в памяти шевельнулось какое-то неприятное воспоминание. Она еще пристальнее уставилась на служанку, и только это спасло ей жизнь, потому что скромная служаночка выхватила из-под передника два метательных кинжала. Рыцарские тренировки и в этот раз послужили Эмер хорошую службу. Ум еще не успел осознать, а тело уже осознало и ответило. Эмер повалилась спиной на постель, и смертоносные лезвия рассекли воздух над самым ее носом. Кинжалы пролетели через спальню и намертво застряли в дубовой стене. Перекатившись на другую сторону кровати, Эмер укрылась за пологом и грозно крикнула:
– Кто ты? И что тебе нужно?
Ответов она не ждала, но надеялась потянуть время, да и дать знак Годрику, буде он решил вернуться в самый неподходящий момент. Одновременно она на цыпочках прокралась несколько шагов, и резко выглянула из-за полога с другой стороны.
И чуть не получила в лицо еще один кинжал, но успела вовремя отшатнуться.
"Если девчонка не носит с собой оружейный склад, - подумала Эмер с неожиданной резвостью, - у нее остался только один нож».
– Сейчас ты снова промахнешься, - сказала она громко, - я доберусь до тебя и выбью оставшиеся зубы. Думала, не узнаю тебя? Разбойники там, в лесу, возле Дарема. Это ведь ты отвлекала, пока твои дружки нападали?
Замолчав, Эмер опустилась на четвереньки, проползла обратно и легко пошевелила полог, а потом так же осторожно вернулась, готовая сделать отчаянный рывок.
Едва слышный шорох подсказал ей, что хитрость должна удаться. Разбойница заметила колыхание ткани и изготовилась для броска.
Эмер взвилась с пола, как пружина, выскочила из укрытия, успела схватить резной стульчик возле зеркала, и отбить им последний, четвертый нож.
– Вот и все, маленькая сучка, - сказала она, перехватывая стульчик за ножку поудобнее.
Разбойница поняла, что проиграла, попятилась и обратилась в бегство. Справиться с Эмер, превосходившей ее и ростом, и силой, в открытом бою было просто невозможно. Но добежать до двери ей не удалось. Резной стульчик, пущенный вслед, сбил разбойницу с ног, а в следующую секунду Эмер уже схватила ее за волосы и поволокла к кровати.
– Сдохни!
– завизжала разбойница и попыталась достать Эмер кинжалом, который выхватила из-за голенища сапога, удар пропал без пользы, мнимая служанка получила кулаком в живот, а кинжал словно сам собой улетел в дальний угол.
– Полежи тихонько, - посоветовала ей Эмер, опуская на пол.
Кашляя и держась за живот, разбойница пыталась подняться, но ноги не слушались.
– Почему это я должна сдохнуть?
– деловито спросила Эмер, проверяя на крепость собственный поясок.
– Из-за тебя все погибли!
– сказала разбойница с ненавистью.
– Так уж из-за меня...
– Эмер скрутила ее, немилосердно заламывая руки, и уселась рядом, утерев лоб.
– Кто погиб-то?
Но разбойница упрямо сжала губы, показывая, что не скажет ни слова.
– Если ты про своих головорезов, которых мы уложили с мужем, то сами виноваты, - сказала Эмер.
– Нечего нападать на честных людей. Хотя я должна быть тебе благодарна. Не напади вы на кузницу, Годрик так и стучал бы молотом по наковальне, и радовался свободе, - она фыркнула.
– Жаль, что прибили Бодеруну, я многое хотела вызнать у старухи... Это же твои дружки прикончили старуху в деревне? Кто велел? Тебя тоже нанял богатый человек? Ты хоть лицо его видела? Или пошла на смерть за пару медяков?
– Что ты со мной сделаешь?
– спросила разбойница, не отвечая на вопросы.
– Почему не зовешь стражу?
– А зачем нам стража?
– искренне удивилась Эмер.
– Ты и без стражи все расскажешь.
– Расскажу?!
– взвизгнула разбойница.
– Хоть на куски режь, буду молчать!
– Неплохая мысль!
– порадовалась идее Эмер.
– Только крови будет много. Не хочу пачкать дом Сесилии, она такая чистюля... Лучше суну тебя пятками в жаровню - и чище, и толку больше.
Не отделяя слов от дела, она схватила разбойницу за шиворот и потащила к жаровне, в которой алели угли. На подступах пришлось повозиться, потому что разбойница сопротивлялась, норовя укусить. Эмер схватила ее поперек шеи, чтобы вела себя поспокойнее.
– Какая несговорчивая, - попеняла Эмер, словно говорила не с женщиной, только что размахивавшей кинжалом, а с лучшей подругой.
– Ведь была бы целее, - и она почти любовно уложила ее на пол, придавив коленом, а потом схватила за лодыжки и сунула пятками прямо в жаровню.
– Ты что это делаешь?!
– раздался крик, но голос был вовсе не женский.
От неожиданности Эмер выпустила жертву, и та проворно, насколько позволили связанные руки, уползла к противоположной стене, заливаясь слезами и подстанывая от боли.