Война меча и сковородки
Шрифт:
– Да ты ранен, - он наскоро осмотрел виллана.
– Рана вскольз, но большая, потеряно много крови. Надо перевязать.
– Ему и лопуха достанет, - прошипела Эмер, но оторвала длинный лоскут от юбки, а Годрику пришлось расстаться со вторым рукавом котты.
Бодеруну похоронили наскоро, закопав под старым вязом и положив сверху камни, которые притащили от старой каменоломни. Эмер перевязала рану Хуфрина и принесла ему напиться, а когда он утолил жажду, сказала, хмуря брови:
– А теперь расскажи нам все. И не смей ничего утаивать, или встреча с разбойниками покажется тебе прогулкой в майском лесу! Годрик ведь не ваш сын.
[1] Гальярда - танец в быстром темпе. Рисунок танца предусматривал, чтобы кавалер поднимал даму в воздух кружился с ней
Глава 29 (окончание)
В ответ Хуфрин покачал головой:
– Нет, мы с женой - не родители милорда. У нас было два сына, но они умерли.
– Так и есть!
– Эмер пристукнула кулаком по ладони.
– Но к чему такая чудовищная ложь? Как ты мог согласиться на грех, виллан проклятый!
– Я не стал бы этого делать, - сказал Хуфрин.
– Но деньги... Бодеруна хотела денег, и много. А богатый господин пообещал хорошо заплатить.
– Богатый господин?
– быстро переспросила Эмер.
– Как он выглядел?
– Я его не видел, он говорил только с ней. Она сказала, что он очень важный господин, у него квезот вышит золотом.
– Золотом? Так ходят только при дворе королевы...
– Мы и жили в столице. Бросили дом в Заячьих Хвостах и переехали в столицу. Думали, там будет легче. Но там ничуть не легче, даже хуже. А потом пришел богатый человек, и сказал нам ехать в Дарем, а потом передал договор о продаже ребенка. Сказал, что надо забрать милорда и увезти как можно дальше. И мы вернулись сюда.
Он говорил все тише и тише, и закончил тем, что повалился на траву, закатив глаза.
– Вот к чему приводит жадность, - сказала Эмер с презрением, и обратилась к Годрику, который проверил у Хуфрина биение сердца и уложил виллана поудобнее: - А ты что молчишь?
– Нам надо где-то переночевать, а утром идти в монастырь Голейдухи.
– Ты что, не слышал, что рассказал этот предатель?!
– Слышал, но сейчас не время разгадывать загадки. Подумаем об этом после того, как спасемся.
Они вернулись к ручью, и просидели ночь, не разжигая костра. Эмер колотило как в лихорадке - то ли от прохлады ночного леса, то ли от пережитого за день. Годрик набросил ей на плечи свою котту и обнял поверх, чтобы было теплее. Хуфрин затих на постели из травы и еловых лап, и только тяжелое дыхание говорило, что он еще жив.
– Значит, идем в монастырь Голейдухи, оставляем там виллана, а потом куда?
– спросила Эмер, прижимаясь к Годрику.
– Не будь поспешной. Хуфрин ранен, ему нельзя в дальнюю дорогу. Нужен покой. Но я опасаюсь оставить его даже в монастыре. Ты видишь, свидетели долго не живут. А он - опасный свидетель. Надо увести его подальше из этих мест. Я думал о кормилице, она живет в пригороде Тансталлы...
– Зачем столько возни? Он тебе не отец. Такой же обманщик, как Бодеруна.
– Я должен позаботиться о нем.
– Тебя послушать - ты всем должен, а тебе никто, - проворчала Эмер, устраиваясь головой на его груди.
– Так куда пойдем? К королеве? Расскажем, что узнали от Тилвина и твоего несостоявшегося папаши?
– И что важного мы ей откроем? Передадим слова бывшего слуги и представим раненного виллана?
Эмер вынуждена была согласиться:
– Да, с доказательствами у нас не очень. Жаль, что старуха погибла. Наверняка, она знала, как они подделали этот проклятый договор о покупке ребенка.
– Может и не знала. Ей могли его просто передать.
– Хуфрин говорит, с ними разговаривали в Тансталле, потом они направились прямиком в Дарем, и там, в деревушке, Бодеруна получила договор. Уверена, печать они поставили именно тогда.
– Печать всегда находилась у меня.
– Они могли сделать копию...
– предположила Эмер неуверенно.
– Столь точно не сделали бы. Я же смотрел оттиски. Не ломай понапрасну голову, скорее всего, они приготовились загодя, когда печать была у леди Фледы.
– Но никому не было известно, вернешься ли ты из южных земель. И я уверена, что леди Фледа хранила печать еще поревностнее тебя. Даже не...
– она замолчала на полуслове, и Годрик встряхнул ее, встревоженный.
– Эй, лишилась дара речи?
– Вот оно!
– Эмер вырвалась из его объятий.
– Я поняла! Это Тилвин. Предатель Тилвин поставил печать.
– Уж его-то я к печати на два полета стрелы не подпускал, - сказал Годрик.
– Вспомни, - глаза у Эмер загорелись знакомым пугающим блеском, - вспомни, когда Острюд устраивает слезы напоказ из-за того, что я, якобы, собралась выдавать ее за старика! Она падает на пол, ты удерживаешь ее, Тилвин вбегает следом, мы смотрим на Острюд, а где в это время находится печать?..
– Лежит на столе, - закончил Годрик с усмешкой.
– Яркое пламя! Ведь как раз тогда я должен был заверить твои записки о королевском празднике.
– Ему только и нужно было, что взять печать со стола и приложить к договору. Дело пары секунд. Все сходится!
– Сходится, да не совсем, - сказал Годрик, раздумывая.
– Слишком рискованно. Тилвин никогда так не действовал. Он всегда был осторожен. Откуда он знал, что устроит Острюд? Она могла поговорить спокойно и уйти.
– Ответ на это нам может дать только твоя сестра, - сказала Эмер.
– Думаешь, она замешана?
– Ей нравится Тилвин, он мог обмануть ее.
– Острюд не такая, - сказал Годрик после долгого молчания.
– Но твой оруженосец говорил, что именно она стала хозяйкой в Дареме, когда леди Фледа занемогла. Кто ответит, где Острюд сейчас? Сомневаюсь, что добром ушла в монастырь... Надо найти твою сестру и разузнать обо всем. Она - благородная девица, ее словам королева поверит.
– Надо найти место, где ты будешь в безопасности.
– О! Не надо опять!
– взмолилась Эмер.
– Ты уже хотел от меня избавиться - и ничего хорошего из этого не вышло. Кто-то говорил сегодня про то, что небеса предопределяют, что ни делается - все к лучшему... Вот и смирись, что я буду рядом.