Война меча и сковородки
Шрифт:
– Я приехал к тебе, - сказал он значительно и расстегнул плащ, бросая его поперек седла.
Квезот на Тилвине тоже был богатый, и показался Эмер знакомым.
Она пригляделась внимательнее и возмущенно вскрикнула:
– Это же квезот Годрика!
Тилвин приосанился:
– Да, теперь красивые одежды ему ни к чему. Тебе нравится?
Но Эмер будто его не слышала:
– Как ты мог надеть квезот Годрика?! Снимай, немедленно!
– и она даже вцепилась в рукав, принуждая поскорее разоблачиться.
Тилвин растерянно и поспешно расстегнул ремень и снял верхнюю одежду. Эмер забрала квезот, комкая и прижимая к груди, а потом снова ахнула:
– И котта Годрика! Снимай сейчас же!
Только когда Тилвин послушно начал стягивать котту, девушка опомнилась.
– Оставь, - она бросила квезот ему под ноги.
– Конечно, все это ему не нужно. Это Отсрюд отдала тебе одежду брата?
– Не брата, - поправил он ее, поднимая квезот, и Эмер поняла, что не ошиблась.
– Маленькая дурочка, - сказала она в сердцах.
– Так о чем ты хотел поговорить?
– Почему бы тебе не вернуться со мной?
Эмер снова оглянулась - слышит ли Годрик, но он вернулся в кузницу, словно его и не интересовало, что его жена осталась наедине с человеком, который готов был за нее драться.
– Вернуться куда?
– спросила она резко.
– К королеве, от которой я убежала?
– Нет, в Дарем.
Эмер вскинула брови.
– В Дарем? Да ты бредишь. В качестве кого я туда вернусь? Теперь я даже не бывшая хозяйка.
– Вернешься моей женой.
Опять он за свое! Притопнув в досаде, Эмер постаралась свести опасный разговор на шутку:
– Я жена кузнеца, где уж мне мечтать стать женой начальника стражи. Прости, я пойду, Годрик ждет...
Но он проворно схватил ее за руку, останавливая.
– Ты вернешься не женой начальника стражи, а хозяйкой Дарема.
– Отпусти-ка меня, прежде всего, - потребовала Эмер, и он послушно разжал пальцы, давая ей свободу.
– И объясни, что значат твои слова. Хозяйка Дарема - леди Фледа. Или Острюд, если леди Фледа занемогла.
Она заинтересовалась, и Тилвин улыбнулся, что его речи подействовали.
– В Дареме нет хозяйки, - сказал он.
– Зато там есть хозяин. И он сейчас одинок.
Оттянув ворот котты, Тилвин достал из-за пазухи нечто, висящее на золотой цепочке, и Эмер поняла, что это - прежде, чем увидела.
– Печать Фламбаров! Откуда она у тебя?
– Теперь она моя по праву, - сказал Тилвин, любуясь, как играет солнце на отполированных гранях сердоликовой печати.
– Теперь Дарем и кузнечные деревни принадлежат мне. Так решила королева.
– Ее Величество отдала тебе Дарем?!
– Эмер не верила собственным ушам, но печать в руках Тилвина была вернее всех доказательств.
– Ты женился на Острюд?
Он спрятал печать и покачал головой:
– Как я могу жениться на ком-то, кроме тебя? Ты все еще не веришь, что моя любовь к тебе неизменна, как скалы Дувра? Мир рухнет, а они будут стоять.
– А куда подевалась Острюд?
– пресекла она его любовные песни.
– Ты нравился ей. Даже слишком. Как она смогла отдать тебе Дарем, если не посредством женитьбы?
– Острюд ушла в монастырь.
Если бы с неба спустились вестники, объятые ярким пламенем, Эмер была бы меньше изумлена.
– В монастырь? Острюдка? Разве это возможно?
– Что может быть невозможного, когда душу позвали небеса?
– Но только не ее душу...
– пробормотала Эмер.
– А почему ты не зовешь вернуться Годрика?
– А зачем мне его звать?
– холодно спросил Тилвин.
– Но ведь все это принадлежит ему.
– Сыну вилланки?
– Пусть он и сын вилланки, но вы росли, как братья. Ты мог хотя бы поделиться с ним, разве не догадываешься, как он бедствует?
– Он это заслужил, - Тилвин окинул презрительным взглядом кузницу.
– Забыла, как он обращался со мной? А с тобой? Он всегда считал меня худородным. Пусть теперь на собственной шкуре почувствует, каково это.
Эмер замолчала. Ей было не по себе. Что-то подтачивало сердце, что-то холодило, как сквозняк. Слова Тилвина вызвали тревогу. Но почему? И вдруг все стало ясным, как июньское небо.
– Как интересно ты сказал, а я ведь только сейчас поняла. Твоя любовь, как скалы Дувра? Неизменна?
– спросила она.
– Именно так. Ты видишь в этом что-то смешное?
– А твоя верность лорду Саби так же неизменна?
– Эмер впилась в него взглядом.
Она не ошиблась. Тилвин опустил ресницы, и на губах его появилась странная полуулыбка. Он ничего не ответил, не возразил, и для Эмер это было подтверждением ее догадок.
– Ты - шпион тайного лорда, - сказала она.
– Ты лично получил от него указания следить за Годриком, и ты проследил - узнал, что Годрик общается с Кютерейей, которая связана с мятежниками. Может, ты и убил ее? За то, что вызнала слишком много?
– Нет, к этой смерти я не причастен, - быстро возразил он.
– Но тебе-то откуда это известно?
– Птичка нашептала, - отрезала Эмер.
– Тебе рассказал Годрик, - Тилвин нахмурился.
– Дурак пустоголовый. Этим он подставил тебя под удар. Но я и правда люблю тебя, что бы ты об этом не думала. И сегодня я забуду все, что ты сказала. Только остерегись говорить подобное кому-нибудь другому. Шпионы милорда повсюду.
– Может и Бодеруна - шпион милорда?
– Эта вилланка?
– Тилвин усмехнулся.
– Да какой из нее шпион? Глупая, жадная, необразованная. И сын весь в мать, - было видно, что разговор ему надоел, и он вернулся к делу.
– Так ты поедешь со мной? Я знаю, Дарем тебе нравится. Мы будем править там вместе. И будем так счастливы, что нам позавидуют короли.
Он протянул руку, приглашая следовать за ним. Эмер долго смотрела в эту руку - широкую, крепкую, с мозолями от рукояти меча. Когда-то эта рука казалась ей самой надежной, самой верной.