Война меча и сковородки
Шрифт:
– Ваша правда, но после того что случилось, старшая миледи занемогла. Она совсем не выходит. Говорят, очень больна. Всем теперь заправляет младшая миледи.
– Острюд?
– мгновенно насторожилась Эмер.
– Да, леди Острюд. Она следит за кузницами и за работой в замке. А сэр Тюдда ей помогает.
Тревожная струнка тенькнула в душе, но спросила Эмер совсем о другом:
– А... о Годрике ничего не слышно?
Сибба расплылся в улыбке, было видно, что он ждал этого вопроса.
– Слышно, ваша милость. Я только недавно от него.
– От него? И где он?..
– Обосновался в Синегорье, в деревне Заячьи Следы, если вашей милости это о чем-то говорит.
– Нет, не говорит, - покачала головой Эмер.
– Но зачем ты туда ездил?
– Я же его оруженосец. Я должен быть там, где хозяин. Но он прогнал меня. Сказал, что простолюдинам не нужны слуги.
– Как был спесивым сопляком, так и остался, - произнесла сквозь зубы Эмер.
– Я бы с удовольствием взгрела его при встрече. Как он?
– спросила она, и голос дрогнул.
– Затворился от людей? Сильно ли переживает унижение?
– Переживает?
– Сибба хохотнул.
– Что вы, миледи. Неужели совсем не знаете моего господина? Он и дня не сидит, сложа руки. Задумал делать в деревне кузницу, и орудует топором и пилой, как заправский плотник.
– Ты говоришь правду?
– Зачем же мне лгать? Уныние - грех перед лицом яркого пламени. Мой хозяин никогда не предается унынию.
– Ты все еще считаешь его хозяином?
– Но вы ведь тоже считаете его мужем? Несмотря ни на что?
Эмер замолчала, застигнутая врасплох.
– Единственное, что ему досаждает, это...
– Сибба замялся.
– Что же?
– живо переспросила Эмер.
– Тараканы. Он их с детства боится.
Эмер почувствовала, как лицо заливает краска, и даже уши запылали.
– Не смущайтесь. Я ведь сразу узнал вас, миледи, - сказал Сибба.
– Тот парень с синяком, которого чуть не прибили грабители.
– Ты не сказал ничего Годрику?
– Эмер покраснела так отчаянно, что даже слезы выступили на глазах.
– Молчал, как рыба, - Сибба ухмыльнулся.
– А хозяин ни о чем не догадывается. Он о многом не догадывается, мой хозяин. Вот бы вы просветили его...
– Ты о чем?
– Просто так, к слову пришлось, - оруженосец поклонился, - мне пора, миледи, я и так прождал вас слишком долго. Что-то передать сэру Тюдде?
– Ничего, - ответила Эмер.
«Вы ведь тоже считаете его своим мужем. Несмотря ни на что», - слова, сказанные оруженосцем, язвили мозг, как раскаленный стальной прут.
Считает ли она так на самом деле? Или прав был лорд Бритмар, говоря, что если бы она была убеждена, что Годрика оболгали, то ушла бы вместе с ним. «Душа мудрее, она сразу распознала правду», - сказал он. Но правду ли?
Эмер нырнула головой под подушку, чувствуя, что голова раскалывается на части. К чему столько переживаний, столько мыслей и столько загадок? Разве об этом она мечтала? Разве этого просила у небес? Ей всего-навсего хотелось сильного и красивого мужа, охоты, турниров, бешеных скачек взапуски.
Почему же так сложно разобраться в себе? Почему же она позволила Годрику уйти? Лорд Бритмар увел ее. Или она сама позволила увести себя? Нашла предлог, чтобы сбежать, скрыться, переживая позорный брак? Почему же тогда жгут слова оруженосца, сказанные у ворот замка? Почему они так больно задели? Неужели оттого, что она и вправду считает Годрика мужем?
А может, всему виной обида? Что Годрик опять не пожелал сражаться за нее? Отказался, совсем как когда Тилвин вызвал ее на поединок. Поступил, как трус и слабак! Или в этом его поступке скрывалось что-то иное?
Эмер рывком села на кровати, уставившись на свечу.
Или это, действительно, произошло с его согласия, чтобы заставить её развестись и уехать? Поэтому он был ласков в последний вечер? Усыплял бдительность? Нет-нет! Эмер яростно замотала головой, словно хотела, чтобы она оторвалась. Годрик не мог так поступить. Это было бы совсем невероятным. Он, как и она, делал гадости, но не подлости.
Годрик всегда старался защитить ее. Неуклюже, как и все, что делал этот медведь, но старался. А в последнюю их ночь даже сказал, что сейчас все будет решать она сама. Может, поэтому он и ушел, не требуя полноценного расследования? Чтобы предоставить ей право выбрать самой?
От таких мыслей Эмер со стоном упала поперек постели и закрыла глаза.
«Айфа, как же мне нужен твой совет!» - молила она. Но Айфы не было в Тансталле, а отправлять голубя, вопрошая о подобном Эмер не осмелилась.
Перед сном она отправилась прогуляться в сад, и бесцельно слонялась по полянам, швыряя камни в пруд и распугивая лебедей. Она не пошла даже ужинать, когда кто-то из королевских девиц прибежал за ней с приглашением от леди Бертрис.
Снова и снова она возвращалась мыслями к пророчеству зеркала, что ей довелось увидеть перед свадьбой. Сначала любовь, потом смерть. Теперь она понимала, что то, что приняла за любовь, было кое-чем иным. Это не в любовном порыве склонялась она перед спящим мужем. Она пыталась разбудить его, чтобы предупредить об опасности, когда в его спальню подкинули ядовитую змею. Но хоть предсказание и было понято превратно, оно сбылось. Значит ли, что смерть уже близко? И что будет, если она, Эмер, окажется в тронном зале? В пурпурном платье?
Девушка мысленно перебрала все платья из собственного гардероба, но пурпурного не припомнила. Это немного успокаивало и давало отсрочку. Но что будет дальше? Завтра? Послезавтра?
Перед самой вечерней молитвой ей принесли письмо от матери. Леди Дерборгиль выражала сочувствие, негодовала по поводу ошибки королевы, устроившей свадьбу благородной девицы с вилланом, и требовала, чтобы Эмер как можно скорее подыскала себе нового мужа. Были еще стенания по поводу отказа от Ишема, и упреки, и даже мольбы, но их Эмер прочитала уже вскользь, не придавая значения.