Война меча и сковородки
Шрифт:
Но она примерилась очень серьезно, и глаза горели по-прежнему - как две звезды, и ударила. Ударила с неженской силой, так что Годрику оставалось только присвистнуть.
– Сильно ударила, - сказал он.
– И повернула боком. Видишь? Осталась отметина, как полумесяц. Так нельзя, это портит сталь.
Он поймал себя на том, что разговаривает с ней почти дружески.
– Сейчас я выровняю, а ты бей снова. Я ударю раз, а ты два. Поняла?
Жена кивнула.
Годрик подобрал брошенный тяжелый молот и раскалил нож в угольях.
Большой молот и маленький начали знакомую песню - знакомую для Годрика, и незнакомую, но сладостную для Эмер. Она не заметила, что нос ее покрылся потом, а платье запачкалось сажей, и вернулась на землю, только когда муж перехватил ее запястье, останавливая удар.
– Хватит, дальше я сам. А ты отдохни и умойся.
Нехотя отдав молоток, Эмер вышла из кузни и только сейчас поняла, как налилась тяжестью правая рука, и как нестерпимо хочется пить. Она пила долго и с наслаждением, а потом долго умывалась, плеская в разгоряченное лицо воду.
Глава 13 (окончание)
Годрик вышел из кузни таким же разгоряченным и перемазанным сажей, как Эмер. Помощник выскочил следом и схватил ковш, чтобы полить господину, но Эмер решительно оттеснила его в сторону.
– Я и сама справлюсь, - заявила она.
– Пойдем, нам надо посмотреть оружейный склад, - сказала леди Фледа, маня пальцем Острюд. Дамы удалились, хотя Острюд была раздосадована.
Пока Годрик умывался, у Эмер на языке крутились сотни вопросов, и едва муж взял полотенце, выпалила:
– Мне очень здесь нравится!
– Занятное место, - согласился Годрик.
– Волшебное место, - подхватила Эмер.
– Разве не удивительно, что из простого куска руды получается смертоносное оружие? Такое прекрасное, убийственно-холодное? И чтобы его получить, надо раскалить мертвый камень добела, и сделать ему больно. Ведь он кричит при каждом ударе! Но без боли не достичь совершенства.
Она не знала, что сказала нечто столь созвучное мыслям мужа, что он насторожился, ожидая подвоха. Но Эмер с восторгом рассматривала готовые ножи и никаких каверз не затевала. В благодарность Годрик позволил себе проявить щедрость:
– Если тебе так здесь нравится, можешь приходить, когда захочешь.
– Ты разрешишь мне еще поковать?
– спросила Эмер, задыхаясь от счастья.
– Нет.
Ответ был неожиданным, и Эмер удивленно захлопала глазами:
– Но почему? У меня неплохо получалось.
– Я позволил тебе удовлетворить прихоть, только и всего, - Годрик взял у слуги полотенце и промокнул лицо и плечи.
Эмер посмотрела на него исподлобья, но обидеться не смогла.
– А ты делаешь только ножи? Мечи ковать умеешь?
– Умею, - Годрик надел котту, подпоясался и накинул на плечи квезот.
– Ах, как бы мне хотелось взглянуть, как рождается меч!
– Эмер просительно сложила руки, заглядывая мужу в глаза.
– Уговорила, покажу, - сказал Годрик, стараясь говорить небрежно, чтобы она не почувствовала, как тронули сердце ее речи, и добавил, совершенно неожиданно для самого себя: - Я собираюсь сделать меч, которому не будет равных во всей Эстландии.
– Заговоренный?!
– прошептала Эмер, потому что от волнения пропал голос.
– Нет, - Годрик даже улыбнулся.
– Я не владею колдовством. Но чтобы создавать несравненные вещи, магия не нужна. Достаточно простых человеческих знаний.
– Я должна буду это увидеть, Годрик Фламбар!
– Эмер схватила его за руку и потрясла, подкрепляя слова.
– Чего бы я только не отдала, чтобы у меня был настоящий меч!
– Меч? У женщины? Да ты спятила. И оставь меня, с чего ты вцепилась, как клещ?тут же отпустила его.
– Так-то лучше, - он напоказ отряхнул рукав котты и указал в сторону Острюд, понуро стоявшей в одиночестве на мосту. Мост был дощатый, с низкими, грубо сработанными перилами, зато на мощных сваях, потому что поток так и ревел, сбегая откуда-то с гор и устремляясь к даремской равнине.
– Моя сестра скучает. Поговори с ней, пока леди Фледа не вернется. А мне надо проверить, готовы ли обозы в столицу.
– Хорошо, сделаю, как просишь, - милостиво кивнула Эмер, готовая простить ему любую колкость только за обещание показать, как куются мечи.
Она и в самом деле пошла в сторону золовки, хотя и без большой охоты, все еще пребывая мысленно в закопченной кузне, и слыша перестук молотов по горячему металлу.
Острюд дернулась, когда Эмер встала рядом, утвердив локти на перила.
– Я тебя не звала, - сказала она резко.
– Сама бы не пошла, - заверила ее Эмер, - но твой братец попросил тебя развлечь, а то ты свесилась носом до самой воды. Того и гляди - намочишь.
– Как всегда плоские шутки, - прошипела Острюд.
– Такие же плоские, как и твое лицо!
– Зато у тебя не плоское, а острое и выдающееся, как вон та гора. Особенно нос.
– У меня красивый нос!
– Ага. Поэтому ты еще не замужем.
Удар был направлен метко, и Острюд взвилась:
– Ты отвратительная, вульгарная, как торговка рыбой! Только и умеешь, что вешаться на мужчин!
– Попридержи язык, - лениво сказала Эмер. Ссориться с золовкой ей не хотелось, но и слушать ее болтовню было особенно противно. Слишком прекрасные и волнительные чувства она сейчас пережила, чтобы разменивать их на ругачку с Острюд.
Но ту уже понесло по кочкам и без узды:
– С тобой разговаривают уважительно только потому, что ты жена брата! Даже Тилвин сказал, что таких невеж, как ты, он еще никогда не видел! И что ты больше похожа на мужчину, чем на женщину!
Эмер повернулась к золовке, оперевшись на перила:
– Ну и змея же ты, - сказала она, - Тиль никогда не сказал бы ничего подобного. Он даже о тебе плохого не говорит, хоть считает тебя избалованной глупой девчонкой.
– Ты лжешь!
– взвизгнула Острюд.