Война меча и сковородки
Шрифт:
После света и жары снаружи, в соборе было прохладно и сумрачно. Эмер немного постояла, привыкая к полумраку, и хотела пройти до алтаря, но тут же спряталась за колонну, стараясь дышать тише и реже. Потому что у алтаря застыла долговязая фигура епископа Ларгеля.
«Яркое пламя! Только бы не заметил!» - горячо взмолилась Эмер и на цыпочках двинулась к окну, чтобы убраться вон тем же путем, что пришла. Но не успела она сделать и трёх шагов, как странные звуки остановили её, и она оглянулась, потрясённая.
Ларгель Азо плакал. Жестокий епископ, отправивший на тот свет сотни колдунов, ведьм, упырей и невинных мужчин и женщин (а Эмер была уверена, что большинство из них были невиновны, потому как не может Эстландия вся кишеть нечистью и еретиками), сейчас плакал, как самый обычный человек.
Он встал на колени, прислонившись головой к изножью саркофага с мощами святой Меданы, и под куполом собора раздавались, преумноженные эхом, его рыдания, которые он с трудом пытался сдержать.
Эмер с ужасом и брезгливостью смотрела, как жестокий Ларгель тычется лицом в золотую ковку и драгоценные камни, и рукавом утирает слезы, и закусывает руку в перчатке, в порыве бессильного отчаяния. Вдруг он вскочил и принялся пылко целовать крышку саркофага, прижимаясь к ней, оглаживая, и поднимаясь от изножья выше и выше. Это было так страстно, так потаённо и... так походило на действия любовника у постели возлюбленной, что Эмер снова спряталась за колонну, не находя сил уйти, но и не имея сил смотреть дальше.
Значит, и у епископа, давшего слово хранить телесное целомудрие, есть греховные тайны? Зачем ему молиться святой, которая помогает в любви? Неужели он влюблен и молит, чтобы возлюбленная ответила взаимностью? Но это ведь - самый страшный грех, который яркое пламя не простит.
– Кто это здесь?
– раздался страшный приглушенный голос возле самого ее уха.
Эмер испуганно пискнула, застигнутая врасплох. Рядом с ней стоял Ларгель Азо и взгляд его не предвещал ничего хорошего.
– Умеете же вы подкрадываться незаметно, - сказала Эмер, дрогнув.
– Да и вы в этом преуспели, леди Шпионка, - ответил епископ.
– Разве вам не сказали, что в этот час вход в церковь закрыт?
– Это моя церковь, прихожу сюда, когда вздумается...
– Это моя церковь. И я запрещаю вам нарушать мои распоряжения. Подумайте на досуге своей хорошенькой головкой, - он совершенно неуважительно ткнул ее в лоб, отчего голова Эмер мотнулась, и девушка ударилась затылком о колонну, - подумайте, что здесь вы все в моей власти. Я искореню все грехи под этими сводами
– Лучше подумайте, как замолить собственные грехи, - отрезала Эмер, потирая затылок.
– О чем вы просили святую Медану? Чтобы позволила вам познать понравившуюся ведьму прежде, чем приговорите ее к сожжению?
В следующую секунду она лежала спиной на подоконнике, с которого только что спрыгнула, а Ларгель держал ее за горло мертвой хваткой, медленно, но неумолимо выталкивая из окна. Эмер вцепилась в крепкие пальцы, пытаясь освободиться, перед глазами от недостатка воздуха поплыли радужные круги.
– Вы видели слишком много, леди Фламбар, - по-змеиному зашипел епископ.
– Слишком много, чтобы позволить вам и дальше болтать. Что может помешать мне выкинуть вас из этого окна? Там внизу камни, они примут вашу пустую рыжую головку в свои холодные объятия... Немного крови, немного сожалений, и вы займете достойное место в склепе этого собора. Вам нравится такой исход?
Он еще поднажал, и ноги Эмер оторвались от пола, а сама она вцепилась в сутану епископа.
– Не сделаете этого...
– прохрипела Эмер.
– Что же может мне помешать?
– повторил Ларгель, и в глубине его зрачков вспыхнули алые огоньки.
– Желали бы сбросить - уже бы сбросили...
Хватка на горле тут же ослабла, и девушка, отчаянно кашляя, сползла на пол, вжимаясь в стену.
Епископ стоял перед ней - высокий, худой, как аскет, в черной сутане, делающей его еще тоньше и выше.
– Итак, что вы здесь делали?
– спросил он.
– Шпионили уже за мной?
– Пришла помолиться.
– Какая необыкновенная набожность. Не замечал в вас раньше такого рвения. Зачем вы лжете?
– Я не лгу. А вы не смеете вести себя так со мной, - тихо сказала Эмер, - я - хозяйка Дарема, и я выполнила приказ тайного лорда.
– Вы его еще не выполнили.
Он наклонился, и Эмер, ощутив знакомую боль, охватившую ладонь, почти закричала:
– Довольно! Довольно! Я все сделала, у него нет клейма!
Боль сразу утихла, и епископ отошел на несколько шагов. Встал у окна и подпер рукой в черной перчатке подбородок.
– Продолжайте, леди Фламбар.
– У него нет клейма мятежника, - торопливо заговорила Эмер.
– Вообще ничего, только родимое пятно в паху, слева, в виде летящей чайки.
– Вы говорите правду?
– Проверьте сами, если не верите.
Ларгель хмыкнул:
– Изволите дерзить?
– Вы узнали, что вам нужно. Годрик - не предатель. Теперь дайте нам жить спокойно. Вы же не хотите...
– она медленно подняла взгляд на Ларгеля, - чтобы в Дареме узнали о вашей страсти?
Но Ларгель достойно принял удар, даже не изменившись в лице.
– Вы не только шпионка, но и шантажистка?
– спросил он нарочито учтиво.
– Решили запугать меня? Меня - который не боялся десятка упырей, жаждущих человечьей крови? О чем вы думали, когда произносили такую крамолу?
– О счастье, - твердо сказала Эмер.
– О счастье моем и моего мужа.
– Значит, милорд Саби был прав. Фламбар вам так дорог?
– Он мой муж.
– Какой уклончивый ответ, - епископ задумчиво теребил подбородок, разглядывая Эмер, все еще сидевшую на полу.
– Но если он вам так дорог, что вы решились угрожать Ларгелю Азо, подумайте, что будет, намекни я вашему супругу, что он женился на шпионке, которая должна была раздеть его, и которой пообещали Дарем, если она найдет подтверждение его связи с мятежниками?