Война после войны
Шрифт:
Было это в сорок первом году, а в сорок четвёртом группа погибла в полном составе. При каких обстоятельствах это произошло допрашиваемый Геком кусок мяса не знал. Через этого эсэсовца на остров Пасхи шли различные грузы в том числе и поставляемые из Германии, но что конкретно туда возили из родного Фатерланда и что конкретно произошло на острове он даже не догадывался. В конце сорок четвёртого поток поставок через этого посредника резко оборвался, а ему приказали обо всём забыть. Ну забыть не забыть — у Гека и его головорезов и местные обезьяны не молчали, но кроме нескольких имён ничего путного умирающий от жесточайших пыток эсэсовец больше не вспомнил.
Первый
Жена Елагина поначалу здорово смущалась, но потом освоилась с моими девчонками и неожиданно была загружена Дочкой работой на островах. Дочка, как всегда, понимала меня без слов. Будущие миллиардеры и владельцы островов должны принимать активное участие в их развитии, а лучше, чем личная заинтересованность стимула не найти. В общем, всё, как всегда, я полчаса думаю, а потом все носятся как оглашенные, а сейчас мне ещё ко всему прочему Елагин думать помогает.
Самый тяжёлый разговор за последние две недели наших обсуждений произошёл у нас четыре дня назад. Я очень долго к нему готовился, прекрасно понимая, что ни Лис, ни Ким, ни Багг' и вообще никто из моих друзей и подчинённых не поймет, почему я так долго молчал. Скрывал я такую убойную информацию только по одной причине — информация у меня была неполная. Общая картинка начала складываться у меня только две недели назад. Ровно через сутки после того, как я получил полный список документов, захваченных нами в Риге.
Встретились мы неурочно, я специально пригласил только Лиса, Кима и Багги. Мы уже всё обговорили и утрясли общие детали, остался только общий банкет и дальнейшая планомерная работа. Начал я, как всегда издалека.
— Я вам сейчас расскажу одну историю, за которую вы меня будете долго бить, и скорее всего ногами. Во время нашего совещания на корабле я попросил Малышева предоставить мне полный список документов, захваченных нами в Риге и списки документов, перевозимых курьерами Гиммлера. Кроме этого, без объяснения причин я попросил Малышева предоставить мне закрытую информацию, касающуюся медицинских разработок нацистов в концлагерях. Две недели назад все заказанные мной документы привёз мне Лис. Сопоставив их, я получил дополнительную информацию, которой готов поделиться.
Для меня эта история началась в сорок третьем году. В тот самый вечер, когда «Лис» с «Рубиком» допрашивали всем нам известного Герхарда Бремера, накачанного препаратами тогда ещё полковника Малышева.
Чтобы не терять даром времени я полез в сейф и нашёл список ежемесячной поставки отдела Бремера. В числе прочего среди бумаг я обнаружил список документов управления гестапо и СД. Уже на аэродроме я отдал эту папку Рубику и находился рядом с ним, когда он просматривал эти бумаги.
Именно там я впервые увидел один любопытный документ, на который сам Рубик особенного внимания не обратил. Это была копия отчёта девятой лаборатории медицинского госпиталя, лагеря смерти «Куртенгоф». Зачем Бремер сделал копию этого документа, я не знаю и теперь, вероятнее всего, никогда не узнаю.
Работу данной лаборатории ровно, как и работу всех остальных лабораторий, о которых далее пойдёт речь, курировал лично Генрих Гиммлер. Отчёт был длинный и сути его я не запомнил, язык я тогда знал не очень хорошо, да и проблемы у меня тогда были несколько иные.
Девятая лаборатория производила испытания препарата D 7a. Я не обратил бы внимания на этот отчет, если бы там не стоял характерный знак. Самая обыкновенная медицинская эмблема, только вместо чаши змея обвивает эсесовский череп с римской цифрой девять. Как и в остальных достаточно серьёзных делах у эсэсовцев было слишком много атрибутики, сопряжённой с мистическими понтами.
На целую папку таких отчётов я наткнулся в уничтоженном нами отделении гестапо в Норвегии. Отчётов было двенадцать штук. Разная нумерация препаратов, разное время проводимых экспериментов и две различные лаборатории. Несколько позднее из другого источника я узнал, что лаборатория номер одиннадцать находилась в Дании, а четырнадцать в Норвегии. Все отчёты лежали в папке с нумерацией D 8/3 и предназначались для отправки в Бразилию.
В списке документов, переданных мне Малышевым, фигурируют отчёты ещё четырёх разных лабораторий. Эти отчёты везли захваченные нами курьеры.
Теперь немного нашей истории. Ни для кого не секрет что немцы помимо самых разнообразных бесчеловечных экспериментов над людьми, для повышения выносливости своих солдат разрабатывали и активно использовали наркотические препараты. В частности, при вторжении войск Вермахта в Польшу, Голландию, Данию и Францию, а также в течение всей войны с Советским Союзом использовался препарат первитин, он же метамфетамин.
В небольших дозах первитин снимает чувство усталости, вызывает прилив сил, повышает работоспособность, уменьшает аппетит, укорачивает действие снотворных средств. Как и любая другая наркота метамфетамин вызывает привыкание и имеет огромное количество побочных эффектов. Так получается, что помимо остальных факторов, именно массовое использование первитина в войсках Вермахта обусловливало тактику блицкрига. Это показало вторжение в Польшу, да и в Данию, Голландию и Францию тоже: немецкие войска даже в длительных стрессовых ситуациях не чувствовали усталости.
В короткий период времени использование первитина в армии дало потрясающие результаты. С нашей страной немцы обломались, но это было обусловлено совсем другими причинами. Хотя я выскажу одно своё предположение. Дело в том, что по некоторым данным Гитлер тоже принимал первитин и начало приёма им этого препарата приходится на конец тридцатых годов. Вполне вероятно, что, впервые попробовав препарат на себе, Гитлер дал разрешение об использовании первитина в войсках.
К концу войны практически все боевые части Вермахта плотно сидели на первитине. В первую очередь это касается танкистов, лётчиков, подводников и пехотные части, постоянно находившиеся в окопах. Как все знают, для снижения стресса в войсках у нас были наркомовские сто грамм. Мы посадили свою страну на алкоголь, немцы — на наркоту, но немцы пошли ещё дальше.
В сорок четвёртом году в секретной лаборатории, находящейся совсем недалеко от Берлина в концлагере Заксенхаузен, немцы разработали препарат D 9. Грубо говоря, это было первое поколение боевого стимулятора с использованием первитина. Препарат разрабатывался для командиров и экипажей подводных лодок, испытывающих громадную психологическую и физическую нагрузки в боевых походах. По большому счёту я ничего не помнил, кроме этого, но именно наличие у меня нескольких отчётов из разных лабораторий натолкнуло меня на мысль, что таких лабораторий было несколько и базировались они в концлагерях.