Война с демонами. Мертвые демоны (сборник)
Шрифт:
Дама, клирики Эверама, занимали высшую ступень в иерархии красийского общества. Они носили белоснежные одежды, видные издалека, и выступали посредниками между людьми и Создателем. Дама имел право немедленно и безвозбранно убить члена любого племени, если подозревал его в неуважении к себе или священным законам.
Аббану исполнилось восемь, когда убили отца. В палатку пришел за покупками северный вестник по имени Коб, которому предстоял обратный путь. Он был важным клиентом и обеспечивал связь с товаропотоком из Зеленых земель. Аббана приучили обращаться с ним как с принцем.
– По дороге
Чабин щелкнул пальцами, и Аббан, вручив отцу баночку с краской, побежал за веревкой.
– Я успел укрыться в запасном, но проклятый песчаный демон откусил мне полступни, – пожаловался Коб, показывая забинтованную ногу.
Отвлекшись на нее, ни Чабин, ни Коб не заметили проходившего мимо дама.
Зато их заметил дама – особенно отметил, что отец Аббана не отвесил низкий поклон, положенный хаффиту в присутствии духовного лица.
– Кланяйся, грязный хаффит! – гавкнул сопровождавший дама даль’шарум.
Чабин, вздрогнув, крутанулся на месте и нечаянно плеснул краской на чистые белые одежды дама.
На миг показалось, что время остановилось, а затем взбешенный дама перегнулся через прилавок, схватил Чабина за волосы и подбородок и резко повернул. Раздался хруст, словно треснул сучок, и отец Аббана упал замертво.
С тех пор прошло четверть века, но Аббан живо помнил звук.
Когда Аббан подрос, его заставили учиться на воина, чтобы не разделил судьбу отца. Но хотя каста Чабина не наследовалась, Аббан показал себя таким же трусом и слабаком. Он был совсем зеленым, когда покалечился в ходе суровой подготовки, его отбраковали и превратили в хаффита.
Минуя шатры, Аббан кивал то одному, то другому купцу. Торговали главным образом женщины, закутанные в черное с головы до ног, хотя встречались и такие же, как он, хаффиты. Подобно Аббану, они легко узнавались по яркому платью, хотя все носили простые бурые шапочки и жилеты в знак своего сословия. Кроме хаффитов, так броско одевались только женщины, и то лишь в женском обществе или наедине с мужьями.
Если торговки и презирали хаффита Аббана, то вида не подавали. Аббан унаследовал от отца не только слабые, но и сильные качества, и с тех пор, как возглавил семейное дело, оно разрасталось год от года. Оскорбить его означало неминуемо разориться, ибо тучный хаффит наладил связи и вел дела со всем базаром и городами за сотни миль к северу. Львиная доля товаров из Зеленых земель проходила через руки Аббана, и любому, кто хотел получить доступ к доходной экзотике, приходилось держать пренебрежение при себе.
Всем, кроме одного человека. Когда Аббан дошел до родного шатра, его окликнули через улицу, и он с отвращением взглянул на захромавшего к нему конкурента.
– Аббан, друг мой! – вскричал тот, хотя заявление было далеко от истины. – Я сразу признал твой кричащий женский наряд! Как подвигаются дела?
Аббан насупился, но воздержался от грубости. Амит асу Самере ам’Раджит ам’Маджах был даль’шарумом, то есть превосходил хаффита Аббана, как мужчина – женщину, а даль’шарум, хотя по закону и не имел права убить хаффита без основательной причины, на практике мог сделать это почти или полностью безнаказанно.
Именно поэтому Аббану приходилось притворяться, что повозок с добром, которые время от времени у него пропадали, не существовало вообще, и уж тем паче никто их не крал, хотя отлично знал, что они похищены людьми Амита.
Амит появился на рынке недавно. Песчаный демон прокусил ему икру, и рана загноилась. В конце концов у дама’тинг не осталось выхода – пришлось ампутировать ногу. Покалечиться, но не погибнуть в бою считалось немалым позором, но Амит сумел изловить демона до рассвета и тем обеспечил себе место в загробной жизни.
В отличие от Аббана, Амит с головы до ног закутывался в черное, как подобает воину; ночное покрывало неплотно облекало его шею. Он продолжал носить копье, используя его как трость, но сохраняя наточенным и угрожая им сразу, если кто досаждал.
Мужчина в черной одежде воина привлекал внимание на базаре, в вотчине женщин и хаффитов. Люди аккуратно обходили его, боясь приблизиться, так что Амит повязал под острие копья ярко-оранжевую ленту в знак своего купечества и для привлечения покупателей.
– А, мой дорогой друг Амит! – Аббан изобразил приветливость вкупе с искренним гостеприимством, которые отработал перед тысячами клиентов. – Клянусь Эверамом, я рад тебя видеть. Солнце светит ярче, когда ты рядом. Дела идут поистине неплохо! Благодарю, что спросил. Надеюсь, и твой шатер процветает?
– Конечно, конечно! – подхватил Амит, метая глазами молнии.
Он собирался продолжить, но заметил двух женщин, остановившихся перед Аббановой тележкой с фруктами.
– Сюда, достопочтенные матери! – позвал Амит. – Мой шатер через дорогу, а цены куда честнее! Кто вам милее – бездушный хаффит или тот, кто выстаивал ночью против полчищ демонов?
Ему редко отказывали после таких слов. Женщины развернулись и направились к шатру Амита. Амит презрительно улыбнулся Аббану. Он поступил так не в первый раз и, видимо, не в последний.
В рыночной разноголосице зашикали, и оба заозирались. Торговцы предупреждали о приближении дама. Купцы принялись прятать товары, которые запрещались законом Эведжана, – спиртные напитки и музыкальные инструменты. Даже Амит оглядел себя: нет ли при нем контрабанды.
Через несколько минут стало ясно, о ком речь. Группа най’дама – послушников в белых набедренных повязках, концы которых были переброшены через плечо, – прибирали с базара фрукты, мясо и хлеб. Ими командовал молодой клирик в полном белом наряде. Они не предлагали денег – никто и не смел потребовать. Дама бесчинствовали, как козлы в огороде, и ни один купец, ценивший свою шкуру, не рисковал возразить.
Помня отцовский урок, Аббан склонился столь низко, что испугался падения. Заметив это, Амит выбил навершием копья из-под него костыль и расхохотался, когда Аббан рухнул в грязь. Дама обернулся на шум, и Аббан, чувствуя тяжесть взора, уткнулся лбом в землю и заелозил, как пес. Амит, наоборот, почтительно кивнул дама и удостоился ответного кивка.
Через секунду дама двинулся прочь, но Аббан перехватил взгляд одного най’дама – костлявого мальчугана не старше двенадцати лет. Малец глянул на Амита, потом ухмыльнулся при виде коленопреклоненного Аббана, но затем заговорщически подмигнул и последовал за братьями.