Война с Ретилосом
Шрифт:
– Сказано же вам - не спокойно, - поморщился Сантерил.
– Там куча пропастей. Без опытного проводника вы и половину пути не пройдете. А через тот завал вряд ли переберетесь без веревки. Вот и все.
Рад кивнул, подтверждая его слова.
– Ага, - Гелртхиан, казалось, немного разочаровался.
– Что ж, страховка в любом случае не помешает, а по времени у нас не горит… Так и доложим Астиону, почему бы и нет. А все-таки, за что вас изгнали?
– он с подозрением покосился на Сантерила.
– Крепко же тебя, наверное, обидел Гволкхмэй, если ты предпочел ему Астиона!
Сантерил к тому времени допивал
– Представь себе!
– огрызнулся Сантерил с такой злостью, что даже Рад невольно вздрогнул.
– Кому понравится, если после… После всего тебя считают предателем! Астион хотя бы точно знает, что я не говорил ему правды!
Его слова произвели впечатление. Гелртхиан и Кинр снова переглянулись, на этот раз с неприкрытым восторгом. Такая история просто не могла не прийтись им по вкусу: доблестный страж Рассвета вытерпел самые изощренные пытки, но ничего не выдал, а правитель Эндерглида не пожелал в это поверить! В этом свете решение Сантерила уйти в Дилан было легко объяснимым и даже разумным - оставаться в Этериоле и сражаться против своих же он наверняка считал выше своей чести, а вот здесь - совсем другое дело.
– Ну а ты?
– обратился Гелртхиан к Раду.
Сантерил продолжал пить вино. Все в его душе дрожало от счастливого облегчения: его версия, которая уже стала казаться ему натянутой и неправдоподобной, была принята на ура! Теперь уже не о чем было беспокоиться… Рад выскажет свою, заранее придуманную и, понятно, куда более убедительную версию, и союз будет заключен…
– Кошка, - сказал Рад.
– Что?
– уставились на него Кинр и Гелртхиан.
– Руэдейрхи не позволил мне держать кошку.
Сантерил поперхнулся вином. Одновременно с этим на него накатил приступ совершенно несвойственного ему истерического смеха. Версия Рада была поистине «гениальной»! И он, думая ляпнуть нечто подобное, еще намекал, что ему, Сантерилу, могут не поверить?!
Но, как ни странно, и тут все обошлось: Гелртхиан и Кинр, приняв во внимание реакцию Сантерила, посчитали, что Рад все-таки не хочет сообщать истинных причин своего изгнания и потому вздумал отшутиться.
– Ладно, утром еще потолкуем, - решил Кинр.
Рад и Сантерил одновременно кивнули, так же одновременно встали и направились к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты. Уходя, они увидели, как Кинр и Гелртхиан подошли к хозяину и начали что-то у него выяснять - нетрудно было догадаться, что именно.
Едва они вступили в коридор, одна из дверей отворилась, и Иден, выглянув, призывно помахал рукой. Рад и Сантерил быстро переступили порог.
– Сослался на нехватку средств, чтобы в одной комнате уместили, - поморщился он.
– Но уж лучше так, чем к кому-нибудь из нас они ночью вломятся. Вы вообще уверены в том, что делаете?
– Да, - сказал Рад.
– Это самое разумное, что можно было сделать.
– Притвориться с ними заодно - да, но говорить про кошку - нет, - не удержался Сантерил.
– Что опять с кошкой?
– спросил Иден.
Сантерил в подробностях рассказал ему о беседе внизу. Иден, не мудрствуя лукаво, заявил, что Рад - идиот, после чего предложил предоставить ему новую, куда более правдоподобную историю. Но Рад решительно отказался, сказав, что все равно ничего не запомнит и уж лучше сам придумает что-нибудь другое.
Поговорив еще немного, Рад, Сантерил и Иден решили, что утром, как можно раньше, Иден отправится в обратный путь, ну а они, как и было задумано, попробуют составить компанию Гелртхиану и Кинру, соблюдая при этом величайшую осторожность. Никому из них и в голову не приходило, что отступники могут вот так сразу принять их в свои ряды, и они были уверены, что, уж конечно, по дороге - а, скорее всего, и раньше, - их не раз и не два попытаются убить.
Спали по очереди, но, как ни странно, ночь прошла вполне спокойно. Несколько раз в коридоре слышались осторожные шаги, замирающие перед дверью, но через несколько минут неведомый человек удалялся. Видимо, Гелртхиан и Кинр просто проверяли, не улизнули ли они, или не ведут какие-нибудь разговоры против них. Кроме этого сон потревожила разве что кошка Рада - забравшись на крышу сарая, она неожиданно впрыгнула в открытое окно, после чего с комфортом развалилась на полу. Рад лег рядом, положив на нее голову, а Сантерил и Иден разместились на кроватях.
Как и было задумано, утром Иден, приняв благодарности и распрощавшись с приятелями, поспешил ускользнуть. Несмотря на ранний час, бодрствующий хозяин не замедлил задержать его расспросами, но скоро отстал. Вероятно, распоряжения, полученные им, касались только Рада и Сантерила.
– Слушай, - Сантерил, все еще лежа в кровати, потянулся.
– А Руэдейрхи действительно запрещал тебе держать кошку?
– Нет, - ответил Рад.
– Но Танкред запрещал. Зашел зачем-то в мою комнату, а на кровати вместо меня…
Сантерил усмехнулся.
– Все-таки тебе надо ее как-нибудь назвать. Неудобно.
– Назову.
Вскоре они спустились вниз и принялись за завтрак. Кошка, снова выбравшись на улицу через окно, поджидала их снаружи.
Кинр и Гелртхиан появились только через полчаса - судя по всему, с сильной головной болью. Они были крайне мрачны и неразговорчивы, но дали понять, что вчерашнее соглашение остается в силе.
– Ладно, - вяло проговорил Кинр.
– Пошли. Надеюсь, вы понимаете, что нам в любом случае выгодно притащить вас к Астиону, отступники вы или нет… Так что чуть дернетесь - притащим в связанном виде.
– Попробуйте, - сказал Сантерил, всем своим видом обещая жестокую расправу над тем, кто посмеет напасть на них.
Они вышли на улицу и двинулись в путь.
Глава пятая. Пропажа
Балиан знал, что ему снится сон, однако это знание не уменьшало боли, которую он испытывал. Голова была готова расколоться на куски, тело ломило так, словно оно уже несколько часов как превысило свои возможности и действовало на последнем издыхании. Но что хуже всего, наряду с физической болью его беспрерывно терзал целый ворох душевных страданий. Создавалось впечатление, что разум материализовал все мыслимые и немыслимые страхи, выдуманные человечеством, и набросил их на Балиана, которому оставалось только терпеть болезненную неразбериху диких видений. И он терпел, причем далеко уже не впервые.