Война (сборник)
Шрифт:
Снисходительная ирония к местным барышням придавала Числову какой-то особый «дворянский шик» и еще больше способствовала успеху у тех же барышень – старая история. Однокурсники не любили знакомить своих девушек с Числовым, уж больно заинтересованно они потом о нем – невзначай так – расспрашивали.
Когда Числов учился уже на третьем курсе, в Москву приехала сестра Лена. Сергей всеми правдами и неправдами вырвался в Первопрестольную, сопровождал сестренку все три дня, обойдя чуть ли не все музеи и даже побывав на Таганке. Это к нему уже армянская традиция прижилась – плотный родственный патронаж. Ни в один московский кабак он не зашел и даже не счел нужным скрыть этот досадный факт от расспрашивавших его о московских впечатлениях однокурсников… И на сборах в Иванове, вместо того чтобы с товарищами пойти по-нормальному
В общем, «интеллигент-университант» плохо проникался духом десантника. За его спиной говорили всякое: и что он «ара хитрожопый», что «доболтается» и настоящим десантником не станет никогда.
В начале третьего курса его даже «дернули» особисты: дотошно выясняли, как Сергей попал в институт и на чьей стороне участвовал в гражданской войне в Таджикистане. В принципе, он мог бы и вылететь запросто, если бы не бегал на лыжах за институт и не «держал» бы вполне надежно свое отделение… Правда, сержантом, в отличие от других командиров отделений, он так и не стал.
Закончил институт Числов с одной «тройкой» – естественно, по тактике. Перед выпуском кто-то из курсантов даже предлагал устроить Сереге темную – якобы за то, что когда-то не отмазал от губы, хотя и мог. Идея поддержки все же не нашла, по выпуску сотоварищи решили, что Серега Числов все же «не говно», хотя и какой-то «не свой». (А и то сказать – даже став уже офицером, в смешанных военно-гражданских компаниях Числов не настаивал на том, чтоб первый тост поднять за ВДВ, второй – за «Рязань» и третий – за погибших десантников. Мелочь, конечно, но мелочь показательная: другие-то что, из другого теста, что ли?!)
В июле 1996 года, отпев про «расплескавшуюся по беретам и погонам синеву», лейтенант Числов получал распределение. Он стоял за предписанием, когда капитан-кадровик откликнулся на звонок начальника:
– Кто? Числов? У меня… Вот он и стоит. Как в Чечню? Без войсковой практики, вы же знаете, нельзя… Так точно. Я не спорю. Извините, товарищ полковник!
После этого странного телефонного разговора ничего не понимающему лейтенанту Числову – единственному из выпуска – было предписано через три дня (даже без отпуска) прибыть в Ханкалу в распоряжение командующего группировкой. Оставив предписание в Ханкале, Числов тем же вертолетом был направлен в воюющий батальон.
…Сергей не знал, что через неделю главный институтский кадровик получит строгий выговор «за запущенность в работе», а капитана-«разгильдяя-исполнителя» с треском уберут в омский учебный центр, где по приказу министра должен был начинать службу лейтенант Числов. А старший лейтенант Кислов [126] , выпускник прошлого года, пока остался в институте, несмотря на то что его рапорт был надлежащим образом подписан. Сергей в тонкостях интриг армейских кадровых аппаратов («кадры» решают все, в «кадрах» решают все, «кадры» решили – все!) не разбирался совершенно. Не узнал Числов и о том, что через две недели после его прибытия в Чечню в Ханкалу пришла диковинная указивка: «…пункт такой-то приказа командующего ВДВ по личному составу оставить без последствий как не соответствующий приказу министра обороны РФ». От этой телеграммы не то чтобы отмахнулись, но… Офицеров было мало, а события предчувствовались большие. Хотя неоперившихся, как правило, в рейды не посылали.
126
Попробуйте по телефону отличить Числова, от Кислова… Такие маленькие казусы случаются порой в отделах кадров.
…Шел август 1996 года. Сергей застал в горах возвращение духов в Грозный. Москва задавала созерцательное отношение ко всему сущему – мол, все от Бога… или от Аллаха. Большие московские чиновники, как правило, не знают и не представляют жизнь за пределами Садового кольца. И все же знаменитое хасавюртовское соглашение – это было уже просто «слишком». После его подписания ситуация сложилась аховая: по букве этого соглашения, некоторые отряды-заставы федералов просто нельзя было выводить без «соответствующего контроля со стороны администрации Чеченской Республики». А «контроль» этот нередко превращался в добивание мелких подразделений федералов, формально лишенных права отвечать огнем на огонь…
Боевое крещение Сереги Числова состоялось в начале сентября девяносто шестого, когда он вывел взвод десантников прямо к объединенной с масхадовцами Аргунской комендатуре. (Вывести взвод Серега умудрился без соприкосновения с духами, откровенно искавшими федералов для расправы.) Лейтенант оказался крепким орешком – по наитию и здравому смыслу, он организовал маскировку маршрута, как тертый спецназёр. Шел двое суток, не спрашивая советов по рации и разбрасывая ложные следы своего движения. В последние сутки пятнадцать километров шел по горам. В общем – вывел. И удостоился пристального взгляда Шамиля Басаева – тогда «уполномоченного по совместным комендатурам». Шамиль даже поблагодарил федерального лейтенанта за то, что его подчиненные «не спровоцировали негативные действия местного населения». Потом Серегу посадили играть в шахматы с братом Шамиля – Ширвани. Числов выиграл, и Ширвани уехал. Вечерело. Потом увезли на погрузку и выведенных из гор десантников, провожать их поехал федеральный комендант, а Серега остался за него. Помощник чеченского коменданта, бывший преподаватель гудермесского ПТУ, сидел напротив Числова и читал «Спид-Инфо». Сам чеченский комендант, матерый уголовник с погонами советского подполковника, покрутился-покрутился, потом зачем-то объяснил Числову, что ему эти погоны вручили «революция и война», и куда-то исчез… На всю комендатуру осталось пять федералов-вэвэшников и семь духов.
…Нападение началось не сразу. Сначала пришли какие-то мутные ополченцы с жалобой, что уходившие федералы их разоружили, а оружие вроде бы обещали сдать в комендатуру. Только от них отбоярились, кто-то пустил по забору и крыше длинную очередь из КПВТ [127] .
Числов заорал:
– В ружье! Нападение на комендатуру!
Не дожидаясь дублирующих команд от масхадовца-пэтэушника, Серега организовал оборону сам. Причем заставил стрелять и духов-ополченцев: нападение – оно и есть нападение, кто знает – кто напал?
127
14,5-миллиметровый крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый.
Ополченцы, взрослые дядьки, все служившие в Советской Армии, растерялись и подчинились молодому летехе по не забытому еще уставу. Подчинились все, кроме одного, который обкурился анашой и сидел, раскачиваясь с передернутым автоматом на топчане, время от времени причитая нараспев:
– Вах, как я люблю оружие!
Вот этот «любитель оружия» и был единственным, кто не стрелял…
Нападение отбили без потерь, а среди нападавших кое-кого почикали… Почти сразу потом вернулся федеральный комендант с дежурным взводом. А звали этого коменданта, в ту пору еще подполковника – Примаков Александр Васильевич. Вот тогда они нормально и познакомились. Примаков просто поразился прыти и толковости молодого летехи…
…Комендант-чеченец вернулся под утро, долго зло молчал, потом позвал своего пэтэушного помощника в какой-то дом неподалеку – оттуда донеслась ругань, а затем раздались пистолетные выстрелы. Больше помощника никто не видел…
…Через две недели совместные комендатуры свернули. Журналист и поэт Александр Харченко писал о тех днях: «Давай, налей, комбат, по стопке водки. Уходим, огрызаясь, словно волки. Ни я, ни ты – не виноват…»
…После выхода из Чечни Сергей Числов был направлен в Псков, на должность командира разведвзвода… Через год стал старлеем и чуть позже – ротным. Так и не женился – подружек на ночь находил легко, но тяготиться их обществом начинал быстро. В девяносто восьмом Серега поступил заочно на юрфак – решил все-таки получить и университетский диплом, хотя злые языки говорили: мол, Числов себе запасной аэродром для близкого «дембеля» готовит. Жизнь шла, надо было как-то обустраиваться, надо было как-то перетаскивать в Россию своих из Еревана, где было совсем все плохо…