Война среди осени
Шрифт:
Они повсюду находили мертвые тела. Трупы лежали в постелях и в разгромленных библиотеках, на кухнях и в коридорах, плавали вниз лицами в широких деревянных купелях. Не выжил никто. Гальты никого не пощадили. Дважды Ота заметил, как вспыхивает взгляд Найита. Юноша узнавал белые, обескровленные лица своих знакомых. Они лежали, закрыв глаза, как будто спали. В зале собраний, рядом с покоями, принадлежавшими, как подозревал Ота, самому даю-кво, они нашли тело Атая, посланника. Того самого, который приезжал в Мати далекой весной, чтобы поговорить о вреде военных учений. Ему выкололи глаза.
Они, как заведенные, все ходили, все кричали, не получая ответа, пока не потеряли счет времени. Ота уже не знал, сколько плутает во тьме — пол-ладони или целую неделю. Рассвет его удивил.
Один из отрядов вышел наружу раньше них. Кто-то нашел печь огнедержца и развел в ней огонь. Аромат размолотой пшеницы, льняного семени, меда вплетался в запах дыма и смерти, как нежная песня в гвалт уличной драки. Ота сел на борт поваленной тележки, бережно держа в руках миску со сладкой кашей. Теплые стенки согревали ему ладони и заледеневшие пальцы. Он не помнил, когда ел в последний раз, и хотя устал так, что едва держался на ногах, не мог даже подумать о сне. Он боялся того, что явится ему в кошмарах.
Найит подошел к нему с такой же миской и сел рядом. Казалось, он стал старше. Ужас последних дней прочертил морщины в уголках его рта. Изнеможение обвело темными кругами глаза. Изнеможение и чувство вины.
— Значит, никого не осталось? — произнес юноша.
— Никого.
Найит кивнул и уставился на аккуратные, уложенные один к одному камни мостовой. Между ними не росло ни травинки. Такая чистота посреди разрухи и мертвых тел вдруг показалась Оте бесстыдной. Лучше бы корни деревьев приподняли несколько камней! Месту, которое предали такому поруганию, положено лежать в руинах. Но ничего. Осталось подождать лишь несколько лет. Всего несколько лет, и селение превратится в заброшенный сад, посвященный мертвым. Тут поселятся призраки, но, по крайней мере, зелень скроет его раны.
— Ни дети, ни женщины тут не жили, — сказал Найит. — И то хорошо.
— Зато они жили в Ялакете, — отозвался Ота.
— Жили. И в Сарайкете тоже.
Ота не сразу понял, о чем говорил Найит. В таком хаосе ничего не стоило забыть, что у юноши есть жена и сын. Или когда-то были. Никто не знал, какая участь постигла южные города. Ота почувствовал, что краснеет.
— Прости. Я не хотел.
— Вы сказали правду. Она не изменится, если мы будем прикрывать ее вежливостью.
— Ты прав. Не изменится.
Они помолчали. Слева трое из отряда расстилали на земле одеяла, не желая искать убежища в залах мертвых. Чуть поодаль кузнец Сая с интересом рассматривал самоходную телегу. Высоко в голубой эмали неба вытянулся двойной журавлиный клин. Протяжно курлыкая, птицы летели на юг. Ота положил в рот комочек пшеничной каши. Она показалась необыкновенно вкусной, сладкой и горячей, и все-таки он больше сознавал удовольствие от еды, чем его чувствовал. Руки и ноги налились тяжестью, стали неуклюжими, будто одеревенели.
—
— Виноват не ты, а дай-кво.
Найит отстранился, растерянно приоткрыв рот. Попробовал сложить руки в жесте вопроса, но ему помешала фарфоровая миска. Так или иначе, Ота его понял.
— Не только последний дай-кво. Его предшественник. Тахи. И тот, кто был до него. Каждый. Мы все доверили андатам — власть, богатство, безопасность наших детей. Мы строили дома на песке. Дураки.
— Но андаты помогали нам так долго!
— Пока не перестали помогать. — Ответ сам пришел из глубины сознания, как будто всегда там и был, только ждал, когда придет время говорить. — Это должно было когда-то случиться. Сейчас или десять поколений спустя — какая разница? Разве лучше, если бы это пережили мои внуки или твои правнуки? На андатов нельзя было полагаться. А поэты во все времена были такими же тщеславными, изнеженными и слабыми, как все люди. Империя пала. Мы построили свое государство по ее образу, и теперь нам тоже угрожает гибель. Урок, усвоенный наполовину, бесполезен.
— Жаль, что вы не сказали этого даю-кво.
— Я говорил. Всем троим, так или иначе. Они меня не поняли. А я… Я не стал ничего доказывать.
— Тогда нужно усвоить урок сейчас. — Найит пытался говорить твердо, может, даже храбрился, но слова вышли пустыми и легковесными.
— Кто-то усвоит. Наш пример послужит ему наукой. А если гальты уничтожили книги, по которым смогли бы учить своих поэтов, тогда они уже не повторят наших ошибок.
— Что за насмешка! Пройти такой путь и сжечь то, за чем пришел.
— Может, в этом и есть мудрость. — Ота вздохнул, пережевывая кашу. — Гальты, наверное, приближаются к Тан-Садару. Пока они идут на юг, мы, возможно, успеем вернуться в Мати раньше них. В бою их не одолеть, и мы тому доказательство. Но у нас есть возможность бежать. Переправить людей в Эдденси и Западные земли, пока еще дороги свободны. А вот на Бакту даже на самых резвых конях уже не успеть.
Найит покачал головой.
— Они не пойдут на юг.
Ота взял еще каши. Еда питала его кровь, теперь он больше не чувствовал той мертвой усталости. Через вдох или два слова Найита достигли его сознания. Ота нахмурился, поставил миску и сложил руки в жесте вопроса. Найит кивнул вниз, на предместья у подножия горы.
— Я говорил с одним из беженцев. Он сказал, что гальты пришли по реке из Ялакета и ушли на север по дороге в Амнат-Тан. Они опередили нас примерно на день. Кажется, Тан-Садар их не очень интересует.
— Почему? — спросил Ота, скорее у самого себя, чем у юноши. — Это ближайший город.
— Из-за болот, — сказал кто-то у них за спиной. Это был Сая. — Отсюда на Амнат-Тан хорошая дорога. Из Амнат-Тана северный тракт идет в зимние города. Тан-Садар и правда ближе, высочайший. Но в топях между ним и селением берут начало две реки, а если их повозки — такие, какую они тут оставили, тогда им нужна дорога. — Могучие руки сложились в позе, которая подошла бы ученику, стоящему перед наставником. — Да вы сами посмотрите, если желаете.