Война среди осени
Шрифт:
Лиат неожиданно превратилась из наблюдателя в наблюдаемого и от этого растерялась. Лекарь улыбнулся ей сдержанно, с привычной для его ремесла вежливостью, словно мясник, продающий ягненка. Эя просияла. Лиат жестом изобразила просьбу о снисхождении.
— Не хотела вас прерывать. Но меня совсем измучила головная боль. Я подумала, может…
— Садитесь, Лиат-кя! — воскликнула Эя, схватила ее за руку и потянула к низкой деревянной табуретке. — Лоя-тя справится с чем угодно.
— Ну, не то чтобы с
Теперь он обращался не просто к пациентке, а к своей ровеснице и подруге его старательной ученицы.
— Попробую облегчить ваши страдания. Скажете, где почувствовали боль.
Нежными, как перышки, пальцами лекарь ощупал ее голову, коснулся висков. Когда Лиат отвечала, он удовлетворенно кивал. Затем измерил ей пульс на обоих запястьях, осмотрел язык и глаза.
— Я знаю, чем помочь вам, Лиат-тя. Эя, ты видела, что я делал?
Та изобразила позу согласия. Странно было видеть, как знатная и богатая девочка с таким вниманием относится к советам человека, который был всего лишь уважаемым слугой. На сердце у Лиат потеплело.
— Теперь осмотри больную, — сказал лекарь. — Я пока смешаю порошок, а потом обсудим твои наблюдения, пока будем выбирать гравий из нашего друга Тамии.
Прикосновения Эи были жестче и неуверенней. Там, где лекарь едва касался головы, девочка сжимала пальцы так, словно хотела за нее ухватиться. Лиат все понимала. Когда-то давно она и сама так же тщательно выполняла поручения.
— У тебя хорошо получается, — ласково заметила женщина.
— Я знаю. Лоя-тя очень умный. Он говорит, что я могу приходить сюда, пока родители не запретят. Покажите язык, пожалуйста.
Лиат подождала, пока не кончится повторный осмотр, а затем спросила:
— Ты, наверное, рада, что нашла дело по душе?
— Мне нравится, — ответила Эя. — Конечно, я лучше вышла бы замуж, но это тоже неплохо. Может быть, папа-кя найдет мне такого мужа, который позволит мне работать у лекарей. А может, я даже выйду за хая и тогда смогу делать, что хочу. Ведь мама-кя теперь сама управляет целым городом. Все так говорят.
— Поживем — увидим, — сказала Лиат, пытаясь представить хая, который разрешает жене заниматься лекарским ремеслом.
— Вы думаете, что потом хайема уже не будет? — спросила Эя. — Что всех перебьют гальты?
— Конечно, нет, — попробовала возразить Лиат, но умолкла, встретив глаза девочки.
Та смотрела на нее спокойно, серьезно, точь-в-точь как Ота. Странно было видеть хладнокровие на таком юном личике. Эя, как и отец, готова была судить хоть самих богов, если бы это потребовалось. Удобная ложь не могла ее успокоить. Лиат опустила глаза.
— Не знаю. Может, и так.
— Вот, — сказал лекарь. — Держите, Лиат-тя. Растворите в чашке воды и сразу пейте. Будет
Лиат положила бумажный пакетик в рукав и приняла позу благодарности.
— Нам надо снова устроить пир в саду, — предложила Эя. — С вами и с дядей Маати. Лоя-тя тоже мог бы придти, но ведь он — слуга.
У Лиат вспыхнули щеки, но кривая усмешка лекаря подсказала ей, что его ставят в такое положение уже не в первый раз.
— Пожалуй, с пирами стоит подождать хотя бы денек, — заметил он. — Ты не забыла, что у Лиат-тя болит голова?
— Знаю, — нетерпеливо отмахнулась Эя. — Я и говорила про завтра.
— Предложение заманчивое, — сказала Лиат. — Я поговорю с Маати.
— Эя-тя, принеси, пожалуйста, жесткие щетки и помой их, — попросил лекарь. — Тамия нас уже заждался.
Взмах — Эя сложила руки в жесте послушания и была такова. Лиат заметила в глазах врача ласковую улыбку. Он покачал головой.
— Она как вихрь! Да, насчет порошка. Я забыл сказать, он может вызвать привыкание. Не принимайте его чаще, чем раз в неделю. Если боль вернется, приходите, попробуем что-нибудь еще.
— Уверена, что и это поможет, — сказала Лиат, вставая. — Спасибо вам. За Эю.
— Наука ей пригодится, — пожал плечами лекарь. — Ее отец уехал смерти навстречу, мать и друг, поэт, слишком заняты заботами о целом городе, а за ней и присмотреть некому. Так у нее хотя бы есть, чем отвлечься. Пусть она иногда меня отвлекает, разве можно ее прогнать?
Сердце Лиат застыло куском свинца. Улыбка соскользнула с губ лекаря, и за маской спокойствия на миг проступил ужас. Он заговорил снова, медленно роняя серые, точно камень, слова.
— В конце концов, кто знает… Может, нам пора научить детей, как ухаживать за умирающими.
Маати потер глаза тыльной стороной ладони, сощурился и поморгал. Мир стал похож на собрание размытых пятен: лужайка с высокой травой, на которой они отдыхали, превратилась в сплошной лист зеленой рисовой бумаги, дальше длинными штрихами темнели великие башни, а между ними проглядывало голубое небо. Глаза будто застил туман, только он был цветной, а не серый. Маати поморгал еще, и картина стала отчетливей.
— Долго я спал? — спросил он.
— Порядочно, милый, — ответила Лиат. — А я бы и еще поспала. Боги свидетели, сегодня ночью нам с тобой отдохнуть не удалось.
Солнце почти достигло зенита. В траве прятались лакированные коробочки с остатками завтрака. Половина дня прошла. Лиат сказала правду. Ночью он почти не сомкнул глаз — поздно лег, рано встал, спал плохо. Теперь ночное бдение мстило болью в спине и шее и тяжелыми веками.
— А куда Эя ушла?