Война теней
Шрифт:
— И Американская империя всячески приветствует инициативы Великобритании. Добрососедство на северной границе нас также интересует. Видят боги, мы за время, прошедшее с окончания войны, не давали и тени повода обвинить нашу страну в агрессии. Зато индейский вопрос, который со столь звериной жестокостью и нарушением собственных же законов взялся решать Ганнибал Гэмлин. Мы можем только выразить ему своё возмущение и попытаться урезонить. Словами, разумеется, ибо чтим заключённые договорённости.
— Индейские дела лишь частность. И внутреннее
— Как ирландские фении были и в некоторой мере даже сейчас есть внутреннее дело Великобритании, — процедил Степлтон, переводя взгляд с Шермана на Дизраэли и обратно. — А президент Соединённых Штатов создал проблему, которую не в состоянии решить.
— Лакота, шайенов и арапахо почти не осталось на землях нашего не очень дружелюбного северного соседа, — яд буквально сочился из уст Вайноны, но на лице была та самая искренняя улыбка, более прочих адресованная именно Уильяму Текумсе Шерману. — Они в Дезерете или у нас. Большей частью у нас. Их тут хорошо принимают, они нашли приют, им есть чем заняться. Но! Они не забыли. И оставшиеся в вашей стране, Уильям Текумсе, племена уже уходят сюда, к нам, не желая ввязываться в войну с превосходящим противником, но… Вы понимаете смысл этого «но», Бенджамин?
Это уже она к Дизраэли обратилась. Правильно сделала, к слову сказать. Показала, что считает его куда более понимающим и способным оценить ситуацию в целом. Только вот огрызнуться в её адрес попробовал Шерман.
— В вашей… империи любят возиться с племенами. И с мормонами, и с теми, кто иногда доставляет слишком много проблем.
— Уж не тем, кто уравнял в гражданских правах янки и негров об этом говорить, мистер Ше-ерман, — чуть ли не пропела индеанка. — Только у нас никто не создает тайные общества, направленные против мормонов и индейцев. Зато Ку-клукс-клан возник не из наших сторонников, они большей частью перебрались в империю. Остались те, кто не любит нас, но не принимает и политику ВАШЕГО всенародно, равным и тайным голосованием, избранного президента.
— Я…
Шерман привстал было, явно готовясь сказать нечто не то грубое, не то издевательское, но достаточно было прозвучавшего голоса графа Биконсфилда, чтобы всё прекратилось.
— Довольно, Уильям! — Вы сами начали это, а теперь ещё и поддались на провокацию ученицы министра тайной полиции. Вы умный человек. Давайте вернёмся к делу, оставив в стороне неприязнь.
— Простите, мисс Вайнона, — выдавил из себя генерал.
— Принимаю, — хитро сверкнула глазами та. — Война оставляет следы. Иногда шрамы на теле, иногда на душе. Особенно если…
И замолчала, не договорив. Зато можно было догадываться, что осталось так и не произнесённым. Особенно если воевал на стороне проигравших. Очередной укол, причём достигший цели. Шерман аж дёрнулся, скривился, но вместе с тем ни слова не произнёс. Тем самым показав, что он тут ведомый, главный же Бенджамин Дизраэли. В очередной раз. Однако пора было хватать нить разговора в свои руки. Временно, не на постоянку, поскольку частенько стоит отдавать видимую инициативу другой стороне, самому работая на контратаках.
— Ганнибал Гэмлин ухитрился за короткий срок, получив поддержку народных масс, предыдущего президента и деловых кругов по эту и особенно по ту сторону океана спустить это всё в канализацию. Соответствующая мерзейшая вонь прилагалась.
— Виктор, это прозвучало… неприлично.
— Прошу прощения, графиня, — повинился я. — Просто иногда даже мне сложно описать приличными словами всю необъятную глубину глупости человеческой. Но сейчас речь не об эпитетах, а о сути происходящего.
— Гэмлин не состоялся как президент послевоенной страны, — поддержал мои слова Степлтон. — Не зря же здесь собрались именно мы.
— Мы?
Иронизирует Дизраэли, но это нормально. А посему…
— Именно мы, Бенджамин. Пора бы уже отбросить или хотя бы малость отодвинуть в сторону дипломатические кружева. Выложить, так сказать, карты на стол. Или постепенно их открывать, в зависимости от того, понравятся ли начальные расклады. Отсюда всплывает первый вопрос. Юнионистский союз хочет досрочных выборов или готов действовать более решительно, дабы взять власть в свои руки и откатить избирательное законодательство на прежнюю позицию?
Говоря это, я знал, что бью в чувствительную для Шермана и отсутствующего здесь Гранта точку. Проведённая ещё Линкольном избирательная реформа добавила врасклады очень такую серьёзную долю негров, которые, ясно дело, поддерживают и поддерживать будут понятно какую сторону. Однако у них же демократия и прочие ереси. Сильные такие, чуть ли не в подсознании прописанные уже далеко не первое поколение. Отсюда и реакция.
— У нас хватит поддержки, чтобы победить и без изменения законодательства!
— Значит, менять Гэмлина собрались скоро, — констатировал я, услышав не только слова, но и сопровождающие их эмоции генерала. — Американская империя не возражает против этого и даже готова помочь. Великобритания, я так понимаю, тоже в стороне не останется. Детали?
— Спокойствие на границах США с вами и Дезеретом. Никаких внезапных вторжений индейцев вами контролируемых, когда будет происходить смена власти. И тишина близ наших колоний, — излагал важные для Британии условия Дизраэли. — Южная Африка показала вашу… неутомимость.
— Ну мы же не лезем в бразильско-парагвайские дела, — улыбаюсь в ответ. — Более того, приветствуем продвижение колонизации дикарей во всех уголках земного шара.
— Как в Никарагуа.
— Э, нет! Там не колонизация дикарей, а вразумление метрополией неразумных вассалов, что без подобающего присмотра погрязли в хаосе, анархии и прочих нелицеприятных делах.
— Разные формулировки одного и того же, — произнёс так и не понявший истинную суть Дизраэли. А вот Пальмерстон на его месте понял бы. — Мы придём к соглашению?