Война теней
Шрифт:
Канцлер знал, о чём говорил. По большей части возрождающееся королевство будет окружено австрийскими землями. Ну и часть границ с Османской империей — это ничуть для венгров не лучше, а то и хуже. При таких «добрых соседях» потребуется немалую часть сил использовать для того, чтобы хоть как-то противостоять возможному вторжению что с одной, что и с другой стороны. А кто может венграм в этом помочь? Точно не австрийцы, которые при первом же удобном случае захотят вернуть отложившиеся земли. Обращаться к русским? Андраши, как хитрый и умелый политик, разумеется, может вести с Петербургом переговоры, упирая на общего если не прямого врага, то уж точно недоброжелателя, Османскую империю. Вместе с тем ставить исключительно на один «номер» он не станет. Особенно когда убедится, что Пруссия может и начинает навязывать политическую волю
Закурив, Отто фон Бисмарк довольно улыбнулся, чувствуя, как план на будущее Венгрии начинает собираться в единое целое. Да и насчёт Австрии замыслы являлись отчётливо просматриваемыми. Это он и хотел донести сейчас до кронпринца. Того самого, который рано или поздно, но сменит на троне своего отца, кайзера Вильгельма. А к подобному стоило начинать готовиться за долгие годы. И постараться за всё это время не оттолкнуть от себя кронпринца с его несколько либеральными веяниями, а плавно изменить их. Раньше бы канцлер не задумался о таком варианте, но теперь, глядя не просто на стремительно меняющийся мир, но ещё и на возможность сочетания консерватизма, столь милого его сердцу, и иного, очень передового даже по меркам либералов… Другой путь, точнее пути, по которым способен пойти тот, кто умеет смотреть вперёд и забирать с собой всё важное из прошлого.
— Поражение в войне и отложение Венгрии ставит Австрию на грань распада. Фридрих. Это понимают у нас в Берлине, но и в Вене не все из министров Франца-Иосифа полные дураки.
— Дураки обычно не становятся ими.
— Вспомните Буоля.
— Гм… да, Буоль, — закашлялся кронпринц. — Понимаю вас, Отто. Но распавшаяся на куски Австрия нежелательна.
— Говорите прямо — этот исход вреден для Пруссии, — посуровел Бисмарк. — Венским «мудрецам» нужно внушить, что федерализация и уступки аристократии чешской, хорватской и иным есть необходимое зло, чтобы сохранить разрывающуюся по швам, собранную из лоскутов империю. И делать это должен буду не я, не ваш отец. Мы известные консерваторы, нам просто не поверят. Зато вы, Фридрих — наследник прусского трона, но ещё и не раз и не два заявляли о своих стремлениях к развитию политической системы Пруссии, про необходимость не просто конституции, но отражающей интересы прусского народа. Вы же не утратили свои идеалы за последние несколько месяцев?
— Идеалы — не перчатки, их не меняют каждые несколько дней. И даже не сапоги.
Железный канцлер лишь покивал в ответ на слова кронпринца. Идеалы действительно не должны меняться. Зато развиваться, становиться более сложными, идти вперёд вместе со столь стремительно несущимся временем — это другое. Раньше он понимал это не до конца, но учиться никогда не поздно. А учителя у него были хорошие. Особенно князь Горчаков, столь мягко и ненавязчиво подталкивающий его к тем действиям. против которых и сам подталкиваемый ничего не имел. В этом и заключалась сила старого русского дипломата — его ведомые сами хотели добиться того, к чему он их готовил, к чему подталкивал и чего помогал достигнуть. Вот только… Верно говорят, что дьявол таится в мелочах. Бисмарк оказался слишком хорошим учеником, поняв ход мыслей своего учителя. А ещё обнаружив обходные пути, способные привести почти к тому же.
Идти по пути Горчакова или тому, который использовали там, за океаном? Не самый лучший выбор, потому как оба они были бы выгодны прежде всего их создателям. Зато если совместить, взяв от каждого часть, дополнив своим и в результате… Результат должен оказаться полезный прежде всего для его страны, для Пруссии. Не для России, стремящейся отомстить виновникам проигранной Восточной войны и утвердиться на Балканах. Не для Америки, не имеющей интересов как таковых в Европе, но желающей пробраться в европейские головы, насадить в них то, что кто-то метко назвал «силой белой кожи и алой крови». Не-ет, он будет использовать как Петербург, так и Ричмонд, как ныне главного русского дипломата Игнатьева — Горчаков пал, это очевидно, пускай ещё и пытается барахтаться — так и Станича, использующего госсекретаря Тумбса лишь как проводника своей воли.
Кому и что предложить? О, это он найдёт! Способные видеть и делать верные выводы всегда находят искомое. Позор Франции от рук Пруссии и невмешательство, когда Россия, а может и союзники её будут втаптывать в грязь Османскую империю должны удовлетворить Александра II и всю партию панславизма, олицетворяемую сейчас
Глава 7
Август 1865, Российская империя, Калуга
Филиппу Мак-Гортасу не особо нравилась Россия. Нет, тут скорее иное. «Дикому» из полка Гробовщиков понравился Санкт-Петербург, оставила сложное, но приятное впечатление Москва, а вот то, что находилось за пределами крупных городов, вызывало смесь лёгкой тоски и едва заметного неприятия. Слишком велика была разница между городами, в которых большая — ну или весьма заметная — часть людей оставляла по себе приятное впечатление и, как это тут называлось, деревней. Какие-то странные общины, где все связаны со всеми и сложно вырваться. Понимание того, что русские крестьяне недавно были если и не рабами в полной мере, то сильно зависимыми от дворянства. Какая-то откровенная дремучесть и огромная пропасть между городом и деревней, причём, что логично, отнюдь не в пользу последней.
А всё это ему приходилось изучать. Всё, начиная от собственно русского языка и заканчивая бытом всех сословий. Так было нужно, так ему приказали. Приказы же сперва лейтенант Дикой Стаи, а теперь капитан привык исполнять досконально. Какой именно он получил приказ? Врасти в атмосферу Российской империи, научиться представать если и не полностью своим, так хотя бы подданным русского императора во втором поколении. Задача исполнимая, потому как в России хватало выходцев из самых разных европейских стран, в том числе и с шотландскими корнями.
Тайный резидент американской разведки в пускай и союзной державе? Вовсе нет. Мак-Гортас въехал в Россию на абсолютно законных основаниях, в качестве одного из достаточно многочисленных советников и консультантов по использованию нового оружия. Часть из таких советников и впрямь советовала. Ну а часть оставшаяся… чем только не занималась, совмещая официальное прикрытие с настоящими своими делами. Филипп, равно как и подобранная им малая группа, специализировались на решении проблем в стиле ганфайтеров. В том смысле, что убирали проблему вместе с людьми, её представляющими. Только готовили их для подобного не абы как, а тщательно, приберегая для действительно подходящего случая. Для такого, который представился сейчас, ради которого были приложены немалые усилия самой сестрой создателя Дикой Стаи, Марией Станич. Потому и Калуга. Даже не сам город, а пребывание поблизости. Вместе с тем и в городской черте имелись люди, внимательно смотрящие за происходящим там, готовые подать сигнал в нужное время.
Имам Шамиль, вот кто являлся целью. Он сам, а также те, кто должны были вывести его из Калуги и попробовать проскользнуть через все исконно русские земли на мусульманские территории на Кавказе. Сложная для них всех задача? Вне всякого сомнения. Однако слишком оказались напуганными что сам Шамиль, что оставшиеся в живых и верными имаму наибы с мюридами. Повешенный в Нью-Йорке по приговору Международного трибунала правитель Коканда Алимкул Хасанбий-угли, выданный туда Россией без тени сомнений и с полным пониманием исхода данного суда. Обещание из Американской империи всяческим образом помогать и содействовать ловле, а затем преданию суду всех тех, кто совершал преступления против европейской цивилизации. И дошедшие — точнее сказать, специально доведённые — до приближённых Шамиля и его сына Мухаммад-Шали, некоторое время тому назад служившего в Конвое Его Императорского Величества. Служившего, потому как Александр II с не столь и давних пор, склоняясь к панславистской партии Игнатьева. Черняева и особенно своего сына Александра Александровича, показывал резкое уменьшение веры всем неевропейцам, а кавказцам так и особенно. Держать же сына давнего и неизменного врага России в собственном конвое — это уже попахивало если не безумием, то первыми признаками скудости ума. Так, по крайней мере, считал как сам Филипп Мак-Гортас, так и все члены его группы.