Война в Кедровой Долине
Шрифт:
А теперь этой власти угрожал человек, который значил для него меньше, чем грязь под ногами.
Уже на улице Парсон Хэтфилд заметил:
— Ты заставил Короля Билла раскрыться не с лучшей стороны. И заодно приобрел несколько друзей.
— Мы приобрели. Вот что важно. И нам нужно приобрести их еще больше, Парсон. Не забывай, что народное мнение многое определяет. Люди терпят власть таких, как Хейл, лишь до поры. А если мы соберем достаточно друзей, у нас появится шанс побороться.
Хейл будет побеждать, пока сможет производить впечатление, что его дело правое. Он изобразил
Даже если сегодня все кончится, и Хейл убьет меня и заберет мою землю, все равно начнется расследование, и ему придется отвечать на массу неприятных вопросов. Нам нужно завести как можно больше друзей в окрестностях Седара — в тех местах, которые неподвластны Хейлу. Они вспомнят то, что я скажу сегодня.
Мы извлечем свою пользу из этого праздника. Мы — горстка бедняков, которые борются с богатым и сильным человеком. В этой драке я — слабейшая сторона. Я, ковбой и горняк, дерусь со знаменитым профессионалом одними кулаками, и большая часть толпы будет на моей стороне. У нас появятся сторонники даже среди людей самого Хейла.
Когда человек становится так груб и высокомерен как Хейл, его не любят даже те, кто работает на него и получает от него деньги. Они не осмеливаются протестовать открыто, но держу пари, некоторые из них будут болеть за меня.
Подошел О'Хара.
— Мы нашли комнату, где ты можешь немного отлежаться и отдохнуть, — сказал он. — Я советую тебе именно так и сделать. Матч может продлиться до самой ночи.
В 1856 году, в Австралии, Джеймс Келли и Джек Смит дрались шесть часов пятнадцать минут. 3
3
В 1893 Энди Боуэн и Джек Берк провели в Новом Орлеане матч из ста десяти раундов, длившийся семь часов девятнадцать минут. Была объявлена ничья, так как оба боксера больше не могли продолжать борьбу. Но это было уже после вышеприведенного разговора.
Глава 17
Когда Лэнс Килкенни подошел к рингу, было уже далеко за полдень. Балконы «Хрустального дворца» и «Мекки» были забиты людьми, равно как и крыши окрестных домов, а также заборы корралей. Площадь была заставлена стульями до самого края ринга. Тут царствовали горняки Силвер-Сити. Дилижансы из Флоренс и других окрестных поселков подвозили все новые группы.
Задрапированная полотном ложа возле ринга стояла пустая под охраной двоих молодцов.
Килкенни влез на ринг и разделся до пояса. У него не было спортивных трусов или лосин, так что он остался в своих кожаных бриджах и мокасинах, сидевших на нем надежно и удобно. В руке он держал пару тесных кожаных перчаток, готовясь надеть их, как только противник или его секундант убедится, что в них нет утяжелителей или других хитростей.
О'Хара набросил ему на плечи индейское одеяло, и Килкенни уселся на табурет.
Рев толпы известил о появлении
— Лэнс? — раздался над ухом голос Прайса Диксона. — У меня есть некоторый тренерский опыт, если ты не побрезгуешь услугами игрока.
— Все мы отчасти игроки. Я буду рад, Прайс, если ты поможешь мне. О'Хара тоже кое-что понимает, хотя и говорит, что у него нет опыта.
Килкенни поднялся, чтобы размять ноги и одновременно оглядеть толпу. Парсон Хэтфилд и Раньон сидели прямо возле его угла. Джесс и Сол Хэтфилды с винтовками в руках наблюдали один с крыши «Хрустального дворца», другой — с крыши «Мекки». Куинс Хэтфилд сел возле угла Тернера.
Вдруг толпа расступилась, и к ложе не спеша подошли Король Билл Хейл с Малышом и Уоллес с Халлораном. Шествие замыкали Данн и Рейвиц.
Почти в то же время из «Дворца» появилась Рита Риордан, сопровождаемая Джеймом Бриго, и присоединилась к Хейлу. Бриго занял пост позади нее, рядом с «золотыми близнецами».
Джон Бартлет подошел через ринг к Килкенни.
— Дело в том, — сказал он, — что мы не смогли найти рефери. Попросили меня, но я связан с Тернером и…
— У вас репутация честного человека, — прервал его Килкенни, — а в вашей профессии их так мало. Так что я не против.
— Хорошо! Тогда пройди в центр ринга.
Тернер весил на тридцать фунтов больше Килкенни, он был выше, и руки у него были длиннее. К тому же они обросли огромными мускулами — такие мускулы могут замедлить его удар, подумал Килкенни.
— Матч проходит по лондонским правилам, — провозгласил Бартлет. — Если кто-либо ложится, объявляется конец раунда, независимо от того, нокдаун это, подножка или собственное падение. Запрещаются удары ниже пояса и пальцем в глаз.
Бык Тернер был действительно огромен и, очевидно, в наилучшей своей форме: массивные дельтоиды, плоский живот, мускулистые, подобные колоннами ноги.
Килкенни — загорелый и поджарый — приобретал свою силу годами работы с топором и лассо, валя бычков, объезжая мустангов, ворочая бревна и орудуя пилой. Он весил целых двести фунтов, но был так пропорционально сложен, что обычно казался на двадцать фунтов легче.
— Теперь, — сказал Бартлет, — разойдитесь по своим углам, потом подойдите к черте — и вперед. Тот, кто не коснется носком черты перед началом раунда, проигрывает его.
Боксеры разошлись по сторонам, но вдруг Килкенни обернулся:
— Бартлет! Один вопрос по поводу вашей судейской квалификации.
Бартлет в удивлении остановился. Тернер тоже остановился и, нахмурившись, обернулся.
— В чем дело? — резко спросил Бартлет.
Килкенни смотрел на них с самым невинным видом.
— Вы сможете досчитать до десяти, сэр? Да погромче, чтобы Тернер расслышал из нокдауна? Я не хочу лишать его последнего шанса.
Бартлет усмехнулся, искоса взглянув на Тернера.
— Можете не беспокоиться! Я всегда считаю громко!