Война в Кедровой Долине
Шрифт:
— Рита, когда все кончится, я вернусь за тобой. Я и так слишком долго медлил.
— Я буду ждать. — Ее глаза светились в полумраке. — Я пойду за тобой всюду, куда ты хочешь. Я давно сделала свой выбор, Лэнс, еще в Техасе.
Килкенни выскользнул из дома и вернулся к своему коню. Вороной нетерпеливо переступал на месте. Но Килкенни, сев верхом, не поехал обратной дорогой, а направился по главной улице. Нужно увидеть ринг и места для зрителей.
Ринг имел диаметр двадцать четыре фута. С одной стороны, там, где после обеда будет тень, оборудовали ложу с несколькими стульями, задрапировав ее материей. Несомненно, здесь и будет сидеть Хейл с Малышом и гостями. Император смотрит бой гладиаторов. Килкенни усмехнулся.
— И наблюдает собственное крушение, — добавил он вслух.
Послышались тихие шаги, и Лэнс резко обернулся. Револьвер уже был у него в правой руке.
— Все в порядке, Килкенни. — Из тени возле ринга выступил человек. — Я Дэн Купер.
— Откуда ты меня знаешь?
Купер хмыкнул.
— Лицо-то я вспомнил сразу, в первый же день, только вот никак не мог вспомнить имени. А сейчас вспомнил. Хейл взбесится, когда услышит.
— Ты хороший парень, Купер, — сказал Килкенни, — но оказался не на той стороне.
— Я держусь при победителе. Не мне судить, кто прав, кто виноват. А для наемного стрелка та сторона лучше, которая побеждает.
— А совесть, Купер? — вкрадчиво спросил Килкенни. — Дик Моффит был отличным парнем, и Тот Уилсон тоже, и Лидж Хэтфилд, и Джоди Миллер.
— Лидж умер? — быстро переспросил Купер. — Проклятье! Я так надеялся, что он выкарабкается. Хейлы всегда Хэтфилдов в грош не ставили, но я-то знаю эту горную породу. Теперь им придется перебить всех до единого или помереть самим.
— А почему ты не выстрелил в меня, Купер?
— Из темноты? Это не по мне. Во всяком случае, я не тот, кто мечтает тебя убить. Когда-нибудь кто-нибудь это сделает и станет «тем, кто убил Килкенни», и каждый хмырь с револьвером в этом краю сочтет своим долгом помериться с ним силами. — Дэн Купер подошел поближе. — Килкенни, в городе говорят — так, слухи бродят, — что Сэндовал не явится на матч и что с Тернером будешь драться ты.
— Надо же какие сплетни! И откуда что берется?
— Это факт, Килкенни. Но ни один не смеет сказать это Королю Биллу. — Купер положил руку на шею вороному. — Такова королевская доля: все узнавать последним.
— А что еще говорят в городе?
— Я слышал сегодня, что в горах был бой, народу убито — пропасть. Ты что-нибудь об этом знаешь, Килкенни?
— Мы послали пару фургонов в Блейзер. Их пытались остановить, но они прорвались и вернулись.
— Вот оно как… А мы слышали только, что Лидж Хэтфилд ранен, и никаких подробностей. Тот, кто это затеял, не торопится докладывать Хейлу.
— Содерман затеял, но он уже никому ничего не доложит. Как и Гэддис.
— Гэддису туда и дорога, но Содерман? Я-то считал, ему хватит мозгов, чтобы не дать убить себя.
— И еще я выдал подорожную Раю Питкину, — сказал Килкенни, — я думаю, он уже уехал.
— Чтоб я помер! И ваши фургоны прорвались?
— Купер, послушай доброго совета. Седлай коня и сматывайся отсюда. И никогда не возвращайся. С Хейлом покончено.
— С Хейлом? — Купер покачал головой. — Да разве это его остановит? Даже твое имя не сработает. У него деньги, у него власть…
— Уже нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Дэн, иногда человек так раздувает собственное «я», что не замечает других людей. Любой, кто имеет меньше, чем он, — никто, его можно отбросить в сторону. Вот Хейл на днях и отбросил одного человека, и теперь этот человек будет его преследовать до конца жизни. Я приложу свои силы, чтобы притормозить Хейла, но он погубил себя сам, когда его наемник убил Джоди Миллера.
— Джоди Миллера? Фермера? — Купер был озадачен. — Я этого не понимаю.
Килкенни повернулся к своему коню.
— Дэн, в общем, я все сказал. Седлай и езжай — побыстрее и подальше.
— Нет, я останусь. Уж очень мне охота посмотреть этот матч. Если ты положишь Тернера, я не прощу себе, что пропустил такое зрелище. Но я тебя не завидую. В этом типе не осталось уже ничего человеческого. Он жрет за троих, а мускулы какие — видел? У него мускулы на мускулы наросли!
Килкенни тронул коня.
— На тебя в городе ставят всего двое, Килкенни.
Лэнс натянул поводья.
— Кто же?
— Один здоровенный ганмен и Кэйн Брокмэн.
— Брокмэн? — Килкенни не смог скрыть удивления.
— Он говорит, что убьет тебя, но не раньше, чем ты побьешь Тернера. Он сказал Тернеру прямо в лицо: если вы будете драться, ты ему всыпешь. — Дэн Купер потрогал пояс. — Езжай-ка ты лучше, Килкенни. Скоро придет мой сменщик, а он, возможно, сочтет, что получить пять тысяч долларов лучше, чем посмотреть любой матч.
— Пять тысяч?
— Ну да, за тебя — живого или мертвого. Негласно, конечно. Хотя Малышу это не нравится. Он сам хочет убить тебя.
— Пока, Дэн.
— Адиос! Остерегайся Малыша. Он шустрее гремучей змеи.
Килкенни выехал из города и направился к холмам. Он не держался тропы, а выбирал в лунном свете склоны холмов и Русла ручьев. Перед рассветом он укрылся в ложбинке меж холмов, которую присмотрел во время охоты, и проспал до полудня.
Проснувшись, Килкенни снова вскарабкался в седло. Значит, Кэйн Брокмэн ставит на него. По дороге он вновь пережил тот горький, кровавый полдень в старой харчевне, где он побил Кэйна. Здоровенное тело Кэйна казалось совершенно нечувствительным к ударам его кулаков, но в конце концов Килкенни положил его.
Он выбрал кружной путь и прибыл в Кап уже к вечеру. Парсон и Куинс ждали его.
Он рассказал им о результатах своей поездки и о разговоре с Дэном Купером.
— Ты точно решил драться с Тернером?
— Это наш единственный шанс добраться до Халлорана. Если мне удастся с ним поговорить, то мы, считай, победили. Халлоран организует полномасштабное расследование всего, что здесь происходит.
— Ты думаешь, он станет нас слушать? Халлоран то есть?
— Станет. Он выслушает меня, причем с полным вниманием, ручаюсь вам.