Война в Средние века
Шрифт:
Тем не менее, критическое изучение источников позволяет выявить существование нескольких фундаментальных, нормативных тактических принципов, следование которым считалось если не обязательным, то, по крайней мере, очень желательным.
Существенно упрощая проблему, можно рассмотреть три составляющих диспозиции – кавалерию, спешившуюся кавалерию и пехоту.
В первом случае кавалерия выстраивалась по вытянутой линии на весьма небольшую глубину, вероятно, в три или четыре ряда. Таким образом, поле сражения шириной в 1 км (случай редкий) могло вместить от 1 500 до 2000 кавалеристов, образовывавших батальон, который составляли стоящие в ряд тактические единицы, называвшиеся знаменами или отрядами, обычно из кровных родственников, членов линьяжа или вассалов, воевавших вместе под одним знаменем, с одним предводителем и общим боевым кличем. Боевой порядок был очень плотным; если воспользоваться расхожими для текстов той эпохи выражениями, кавалеристы с копьями должны были стоять так близко друг от друга, чтобы брошенная перчатка, яблоко или слива не упали бы на землю, а попали на поднятое вверх копье, или чтобы между копьями «и ветерок не пролетел» [572] . В такой боевой линии редко начинали движение все сразу, сектор за сектором, обычно наступая справа [573] ; каждый сектор мог соответствовать соединению, именовавшемуся «эшелоном» («echelle»), позднее ротой или эскадрой [574] . Кавалерийские отряды по данному сигналу медленно трогались с места («медленным аллюром», лат. gradatim, paulatim, gradu lento), сохраняя линию строя; постепенно скорость увеличивалась, достигая максимума в момент столкновения. Говоря о кавалерийских атаках, латинские тексты употребляют многозначительные наречия: сильно, сильнейшим образом, сильно, страстно, стремительно, быстрейшим образом (acriter, acerrime, fortiter, vehementer, impetuose, velocissime) [575] .
572
«Между копьями и ветерок не проскользнет» (многочисленные примеры из кн.: d’Ambroise L. Estoire de la guerre sainte. Chanson d’Aspremont, Raoul de Cambrai, Guiart G. Branche des royaux lignages. // Verbruggen J. F. De Krijskunst in West-Europa. (88), см. также: Bueil J. de. Op. cit. Vol. II. P. 246.
573
Gaier C. Op. cit. P. 184.
574
Здесь стоит подчеркнуть многозначность понятия «bataille», которое, как кажется, означает и линию боя, и пехотное или кавалерийское соединение. Ж. де Бюэй использует понятия «bataille, echelle, escadre» как синонимы (Bueil J. de. Op. cit. Vol. II. P. 246).
575
Так считает, по крайней мере, Р. Смайл, возражая Г. Дельбрюку.
576
Bueil J. de. Op. cit. Vol. II. P. 36.
577
См. описание сражения при Веневенте в 1266 г. (Muratori. Vol. VIII. P. 832).
Если же наличный состав был слишком многочисленным, чтобы выстроиться в одну боевую линию, то в нескольких десятках метров сзади ставили другие батальоны, составлявшие силы запаса или поддержки, кроме того, часто формировали левое и правое крыло для зашиты флангов или обхода противника. Так что, по крайней мере в позднее Средневековье, армия могла быть разбита на пять корпусов левое и правое крыло, авангард, центральный батальон и арьергард [578] .
Второй важный тактический прием – спешившаяся кавалерия. Вопреки бытовавшему мнению, его возникновение датируется не Столетней войной и не связано с появлением английских лучников на континентальных полях сражений. Если сами французы долгое время игнорировали спешивание кавалерии, то в Империи его использовали весьма часто. По поводу одного из эпизодов крестовых походов в Святую землю, когда в 1148 г. римский король Конрад III и его рыцари сражались пешими, хроника Вильгельма Тирского объясняет, что «тевтонцы обычно так делают, когда того требуют обстоятельства» [579] . Англо-нормандские рыцари также спешивались в битвах при Тенчебре (1106 г.), Бремюле (1119 г.) и Бургтерульде (1124 г.) [580] . Спешившись, кавалеристы в значительной мере теряли мобильность, и рекомендуемая тактика, по крайней мере в позднее Средневековье, состояла в том, чтобы стоять на месте в ожидании, что противник проявит неблагоразумие, двинувшись вперед и атаковав Жан де Бюэй по этому поводу замечает: «Когда сталкиваются друг против друга пехотинцы, то наступающие проигрывают, а те, кто твердо держится на месте, выигрывают» [581] . По его мнению, нужно предусмотреть хорошее обеспечение провиантом, дабы они могли спокойно выжидать; в центре надлежит ставить «самый большой отряд» воинов под штандартом главнокомандующего, по бокам – лучников, наконец, по краям боевой линии – два отряда спешившихся кавалеристов; пажи с лошадьми должны держаться в укрытии сзади» [582] .
578
Такова была диспозиция французской армии во время сражения при Розбеке. (Chronographia regum Francorum. / Ed. H. MoranviIIe. Paris, 1897. Vol. III. P. 43).
579
Цит. по: Gaier С. Op. cit. P. 193.
58
О битве при Тенчебре см.: La Ronciere С. М., Contamine Ph., Delort R., Rouche M. L’Europe au Moyen Age. Documents expliques. Vol. II. Fin IX siecle – fin XIII siecle. Paris, 1969. P. 68-70.
581
Gaier С. Art et organisation mihtaires dans la principaute de Liege... (112). Vol. I. P. 153.
582
Ibid. Vol. I. Р. 151.
Наконец, о пехоте в собственном смысле слова. Ее воинские формирования различались в зависимости от традиций, а также наличного состава, противника, характера местности. Можно выделить следующие диспозиции пехоты: 1) в форме довольно вытянутой «стены», глубиной лишь в несколько человек [583] ; 2) в виде круга, или «короны», которая использовалась швейцарцами, фламандцами и шотландцами, или в битве при Бувине, когда граф Булонский со своей кавалерией отступал после каждой атаки, чтобы передохнуть под прикрытием двойного ряда брабантских пикинеров, стоявших в круг [584] ; 3) массивный и глубокий строй, внутри которого не было пустого места; таков был треугольный «батальон» льежских пехотинцев, плотно стоявших друг к другу, своим «острием» из наиболее решительных людей обращенный к противнику [585] ; армия конфедератов в битве при Муртене (1476 г.), помимо небольшого отряда кавалеристов и авангарда в 5000 человек, состоявшего из отборных швейцарских воинов (арбалетчики, аркебузиры, пикинеры), имела боевое соединение (Gewalthaufen) в форме вытянутого четырехугольника, увенчанного треугольником (построение клином – Keil); по периметру этого соединения, насчитывавшего около 10 000 человек, стояли в четыре ряда пикинеры (с пиками длиной примерно 5,5 м), весь центр занимали алебардщики, оружие которых было длиной лишь 1,8 м; за ним размещался арьергард, меньший по составу, но той же формы (рис. 3); пикинерам надлежало сломать боевой порядок противника, после чего в дело вступали алебардщики; в случае же нападения вражеской кавалерии пикинеры должны были ощетиниться пиками. Современные реконструкции показывают, что при таких условиях корпус в 10 000 человек занимал площадь всего в 60x60 м [586] .
583
Gaier C. Op. cit. P. 160.
584
Verbruggen J. F. Le probleme des effectifs et de la tactique a la bataille de Bouvines (1214). // Revue du Nord, 1949. N 31. P. 181-193. – Здесь цитируется Гийом Бретонский, который писал одиспозиции брабантцев «Вооруженные воины, тесно сомкнувшись в два ряда кольцом, создавали как бы лагерь».
585
Gaier C. Op. cit. Р. 160.
586
Grosjean G. Die Murtenschlacht. (54). О реконструкции «швейцарского каре» см.: Rapport d’activite pour les annees 1972-1974 de l’Institut Suisse d’Armes anciennes. P. 14.
К этим трем видам войск (кавалерия, спешившаяся кавалерия, пехота) могли прибавляться и другие, особенно стрелки (XV в. и кулевринеры) и полевая артиллерия. Поскольку действующие армии включали в себя и конницу и пехоту, то, следовательно, появились предварительно разработанные, весьма сложные гибкие боевые порядки. План сражения, представленный на утверждение бургундскому герцогу Иоанну Бесстрашному и его совету (сентябрь 1417 г.), предусматривал, например, что в случае атаки противника спешиваются как авангард и оба крыла из лучников и арбалетчиков, так и главный батальон, который должен держаться рядом с авангардом, если позволяет пространство, или на 50-60 шагов сзади, а на расстоянии полета стрелы (100-200 м) ставился арьергард, состоящий из 400 тяжелых кавалеристов и 300 стрелков, следящих, чтобы армия не повернула назад. Наконец, дальше, за арьергардом размещался обоз, образуя своего рода укрепленный лагерь. Однако на случай нападения на противника предусматривались другие диспозиции» [587] .
587
Вibl. Nat., Paris, fr. 1278, Verbruggen J. F. Un plan de bataille du duc de Bourgogne. (89).
Рис. 3.
Предписанный Карлом Смелым по Лозаннскому ордонансу (май 1476 г.) идеальный боевой порядок показывает ту степень сложности тактики, какой мог достичь в конце XV в. профессиональный военный (а герцог стремился к максимальному совершенству). Видимо, для того чтобы приспособить свою армию к любым условиям местности, он предусмотрел восемь соединений. В первом выстраивались в линию слева направо 100 кавалеристов ордонансной роты капитана Тальяна, затем 300 лучников из той же роты, 1700 «пеших ребят» Нолена де Бурнонвиля и, наконец, 300 лучников и 100 кавалеристов ордонансной роты капитана Мариано – всего 1800 человек, выбранных среди лучших, под командованием Гийома де Ла Бома, сеньора д'Иллена. Состав второго соединения, сформированного из войск герцогского дома, был еще более сложным: также слева направо чередовались три отряда кавалеристов, три – отряда лучников и три – пехотинцев. Посреди этого элитного корпуса возвышались знаки герцогского достоинства: штандарт Карла Смелого, его вымпел и знамя. Что касается остальных шести соединений, не столь образцовых, то они строились, как и первое: пехота ставилась в центре, а по бокам – поддерживающие ее стрелки и кавалеристы. Восьмое соединение, правда, существовало только в проекте, для усиления бургундской армии в случае подхода савойцев.
Для лучшей координации и для того, чтобы избежать раздробления сил из-за характера местности, предусматривалась перегруппировка этих восьми соединений по два под командованием четырех высших военачальников. При сборе всех сил герцог Бургундский мог, таким образом, располагать 15-20 тысячами воинов [588] (рис. 4).
Реальная диспозиция, которую Карл Смелый был вынужден занять несколько дней спустя в битве при Муртене, свидетельствует о том, что он вовсе не был рабом готовых схем и способен был приноравливаться к условиям местности и противнику. По-видимому, для него одной из основ тактики было взаимодействие различных родов войск – кавалерии, артиллерии, пехоты с холодным оружием и стрелков [589] (карта 7).
588
Grosjean G. Op. cit. S. 51. См. Также: Brusten С. Les compagnies d’ordonnance dans l’armee bourguignonne. (448). P. 159.
589
Grosjean G. Op. cit. S. 55, практически все источники о битве при Муртене собраны в кн.: Die Urkunden der Belagerung und Schlacht von Murten. / Ed. G. F. Ochsenbein. Friburg, 1876.
На самом деле, ход сражений всегда мог измениться к худшему вследствие недисциплинированности целых отрядов и отдельных воинов, бросавшихся за военной добычей. Однако было бы совершенно ошибочным полагать, что этого не сознавали: во всяком случае, начиная со второй половины Средних веков командующие обычно объявляли о самых строгих карах всех тех, кто по какой бы то ни было причине выходит из строя и нарушает порядок, обобществление всей добычи с последующим ее дележом формально рекомендовалось, хотя и не всегда поощрялось и практиковалось [590] . «Чтобы добыча принадлежала всей армии, нужно запрещать грабежи и объявлять по всем войскам, что нарушение приказа командующего карается казнью через повешение за горло» [591] (Робер де Бальзак).
590
По поводу выкупов и добычи см., в частности: Contamine Ph. Rancons et butins dans la Normandie anglaise. (460).
591
Balsac R. de. La nef des princes... (7).
Также нельзя сказать, что в эпоху Средневековья не понимали, какие преимущества получал командующий, если в день сражения держался на возвышении или в стороне от побоища, избегая, с одной стороны, опасных неожиданностей и получая, с другой стороны, возможность принимать нужные решения в окружении своеобразного штаба [592] .
Рис. 4. Боевое построение бургундцев у Лозанны по ордонансу Карла Смелого (май 1476 г.) (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht... (54))
592
Ibid. «Названный государь или командующий в день сражения должен при себе держать лучших и наиболее опытных в военном деле людей, которые давали бы советы, предостерегали и руководили им». После битвы при Пуатье, когда был взят в плен Иоанн Добрый, французы поняли, что короля нельзя подвергать опасности, и в одном тексте рекомендуется, чтобы он оставался на коне, даже если вся армия спешилась, ибо он должен «видеть всех сражающихся и при необходимости подскакать к тем или другим, дабы воодушевить их, а если случится поражение, то мог бы спастись, так как лучше потерять победу, чем короля, – ведь с потерей короля можно и королевства лишиться». В совете, данном Изабелле Баварской по поводу управления государством, тот же автор идет еще дальше – он пишет: «Король никогда не должен участвовать в сражениях, ему следует держаться в стороне с хорошей охраной, ибо убийство или пленение короля Франции может погубить или повергнуть в великие бедствия королевство, чему свидетельством является пленение короля Иоанна» (Bibl. Nat., Paris, fr. 1223, f. 5 v°).
Карта 7. Муртен, 1476 г. План сражения Карла Смелого (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht... (54)).
Наконец, подобно тому, как с точки зрения стратегии считалось необходимым использование шпионов, так и из тактических соображений рекомендовалось использовать «путешественников», доносчиков, сыщиков, соглядатаев, «чтобы обезопасить войско и знать о движении противника» [593] .
Отрицание средневекового военного искусства, его модификаций и эволюции полностью вытекает, таким образом, из недостатка знаний; это можно сравнить с мнением Виктора Гюго, полагавшего, что музыка началась с Палестрины [594] .
593
Bueil J. de. Op. cit. Vol. I. P. 149, 185, 203.
594
Стихотворение из «Лучей и теней», названное «Музыка начинается в XVI в.». Для обозначения того, что мы нынче называем военным искусством (тактика и стратегия), в Средние века использовали выражение «рыцарское искусство и наука» (Bibl. Nat., Paris, fr. 19613, f. 17, r°), а чаще – «рыцарская дисциплина», которой Филипп де Мезьер в «Горестном и утешительном послании» дал следующее определение: «Она трактует о военном деле и всем необходимом для армии на море и на суше, во время похода, стоянки и сражения как в долине, так и в горах, при осаде или защите крепости, при подготовке и посылке разведчиков и для умения распознавать шпионов противника и изменников, она учит делать машины и предохраняться от них, устраивать успешные набеги и засады, выставлять днем и ночью дозорных, воздерживаться от грабежа во время битвы, вознаграждать за счет добычи храбрых бойцов и карать трусливых, остерегаться коварства и тайной измены со стороны тех или иных властей, она учит также военного предводителя и его помощников держать слово, данное и друзьям и врагам, и не обещать ничего такого, чего не собираешься выполнять, и не прибегать к способам ведения войны, которые не были одобрены военным советом» (цит. по: Froissart J. Chroniques. / Ed. Kervyn de Lettenhove. Bruxelles, 1871. Vol. XV. P. 462). «Это признак полной слепоты, когда в перечне военных талантов между Цезарем и XVI в. Средние века зияют пустотой» (Uarmand J. La guerre antique de Sumer a Rome. Paris, 1973. P. 196).
ГЛАВА VIII
ВОЙНА, ВЛАСТИ, ОБЩЕСТВО
Подавляющее большинство средневековых войн велось от имени определенных официальных властей (короли, князья, сеньоры), в них участвовали воины, которые считали себя или признавались принадлежащими к военному сословию, именовавшемуся по-латыни «воины» (bellatores, pugnatores, agonistae, milites), т. е. к функциональной категории, имевшей свое законное место в обществе; ее относительно привилегированное положение в системе производства определялось, по большому счету, только причастностью к военному делу. Сама структура воинского сообщества более или менее точно отражала структуру всего общества, так что, если говорить о мирянах, место индивида в армии напрямую зависело от его места в иерархии власти и даже богатства. Наиболее ярко эта тенденция проявляется, естественно, в феодальной организации, где военные обязательства и ответственность органично связаны с количеством, значимостью и доходностью фьефов. Даже когда военные обязательства выходят за рамки феодальной системы, распространяясь на очень широкий слой населения, все же связь между значением, характером службы и местом в обществе существует, о чем свидетельствуют и каролингские капитулярии, и распоряжения Плантагенетов, от Генриха II до Эдуарда I. Коммунальные ополчения также подпадают под это правило, и их военная организация часто очень точно повторяет цеховую. Нельзя даже сказать, что эта параллель исчезла с распространением платы за службу, ибо в действительности государства чаще всего стремились разными способами набирать военные силы, как и прежде, из знати (для нее плата была лишь дополнительным доходом или своего рода компенсирующим вознаграждением), отстраняя иностранцев (или допуская их в небольшом количестве, контролируя) и исключая деклассированные элементы. Лучше всего было сражаться вместе со знакомыми людьми и против известных врагов, под знаменем признанной власти, на ограниченном, известном и привычном географическом пространстве.