Война за "Асгард"

Бенедиктов Кирилл Станиславович

Иван, как выяснилось, никуда не ушел — стоял в пяти шагах от ее кабинки, засунув руки в карманы своего новенького комбинезона, ощупывая салон цепким взглядом. Ни дать ни взять телохранитель, подумала Дана и неожиданно улыбнулась.

— Вольно, рядовой Кондратьев, — скомандовала она, — можете сдать дежурство. Вверенный вам объект возвращается на базу.

Иван хмыкнул и вытащил руки из карманов. Посмотрел на них, как будто видел впервые, и спрятал за спину.

— Проводишь меня до лифта? — спросила Янечкова. — А то ведь заблужусь еще ненароком.

— Конечно, Дана, — мгновенно откликнулся Кондратьев. — Пойдемте,

я покажу…

— Не так быстро, Ваня. — Дана взяла его под руку, благо ширина прохода между креслами позволяла двигаться парами. — Тебя в России не обучали, как следует обращаться с дамами?

Улыбка сошла с лица Ивана.

— В России — не обучали, — жестко сказал он. — А вот господин Мондрагон рассказывал, как надо…

Он выставил локоть таким образом, что Дана при всем желании не могла коснуться рукой его бока, и повел ее по салону. Попадавшиеся навстречу журналисты прижимались к креслам и провожали их диковатыми взглядами.

— Извини, — попросила Янечкова, когда молчание Ивана стало почти враждебным. — Я как-то не подумала, что у тебя там хватало других проблем…

Иван буркнул что-то неразборчивое и отставил локоть еще дальше.

— Знаешь, у меня ведь тоже детство не сахар было. — Дана отпустила его руку и остановилась. — Мать в прачечной работала, отец — дальнобойщик, нищета, одним словом. Но видишь — выбралась и даже не вспоминаю теперь, как в те годы тяжело приходилось. А когда все же приходится вспомнить, вот как сейчас, то уже и не верится, что все это — моя жизнь…

Кондратьев вздохнул. Прозрачные глаза его слегка затуманились.

— А вы откуда, Дана? Из какой страны? Фамилия вроде на русскую похожа…

Янечкова улыбнулась — так просто оказалось растопить лед недолгой обиды этого славного мальчика.

— Я словачка. Есть такой регион в Евросоюзе — Словакия. Прежде, когда Россия империей считалась, мы с вами дружили. Народы наши родственные, так что я по-русски понимаю и даже могу немножко говорить А ты словацкий, если захочешь, тоже поймешь — там много похожих слов. Вот как ты на своем языке скажешь девушке: “Я тебя люблю”?

Иван покраснел.

— Я тебя люблю, — медленно и четко выговорил он по-русски. Глаза его при этом смотрели куда-то на носки Даниных туфелек

— Вот видишь, — засмеялась Дана — Все просто. А по-словацки будет “милую те”. Понятно?

— У нас слово такое есть — милая, — сказал Иван. — Это как по-английски honey, только лучше. Ласковое очень слово. Ау вас, значит…

— А у нас “миловать” — значит любить. Ну вот, самое главное ты уже выучил…

— Уау, — громко произнес развалившийся неподалеку в кресле длинноволосый субъект в дымчатых очках. На коленях у него сидело существо неопределенного пола, странным образом напоминавшее медвежонка-коала. — Леди и джентльмены, по-моему, сейчас здесь начнется real-net-show ..

Кондратьев шагнул к нему, сжимая кулаки. Длинноволосый комично закатил глаза, изображая испуг, дико заржал и быстрым движением опустил шторку.

— Факеры, — сплюнул Иван. — Трусливые здесь все, точно бабы. Скажут гадость и сразу прячутся, чтобы по морде не получить.

— Ты поосторожнее, — посоветовала Янечкова. — Вот врежешь кому-нибудь, а потом в тюрьму сядешь. Или Сантьяго за тебя штраф платить придется. Трусы-то они трусы, и ничтожества к тому же, но за каждым — своя корпорация. А права корпорации — дело святое

По

мере приближения к лифту их все больше обволакивала льющаяся из спрятанных под потолком динамиков музыка — медленный, тягучий как смола латиноамериканский сенсанс. Запах травки становился все отчетливей. На площадке, приспособленной для танцев, плавно перемещались три или четыре пары, остальные участники марафона, по-видимому, сошли с дистанции.

— Потанцуешь со мной? — неожиданно спросила Дана. Иван молча кивнул и повел ее на середину площадки. Пальцы, сжимавшие ее ладонь, стали горячими и влажными. Что я делаю, подумала Дана, неужели у меня больше нет дел, кроме как танцевать с этим мальчиком сенсанс на высоте одиннадцати километров над Тихим океаном? Она взяла его руку и положила себе на талию. Музыка струилась горячими ленивыми волнами, закручиваясь в разноцветные кольца и спирали. В ее медленных ритмах чувствовалась скрытая, таящаяся до поры страсть. А почему бы и нет, подумала Дана. Может быть, моя жизнь уже закончена Может быть, она оборвется завтра вечером, во время Большого Хэллоуина. А возможно, мне предстоит сгнить заживо в приюте для безумных стариков и старух. Я заслужила этот танец, я заслужила этого мальчика с его юным, сильным и гибким телом, так непохожим на пропитанную запахом разложения тушу Роберта… Какжаль, что танцевать нельзя вечно..

Иван танцевал неумело, но очень осторожно, словно боясь переступить какую-то невидимую границу. Это забавляло Дану, она играла с ним, как кошка с мышкой, то приближалась, то отступала, как бы нечаянно задевала бедром и касалась грудью, терлась шуршащей тканью своего платья о синий комбинезон Ивана, томно изгибалась в его руках, едва не падая на спину, так, что ему приходилось крепко прижимать ее к себе. Сенсанс сплетал вокруг них золотую жаркую сеть. Зрачки Ивана расширились, дыхание стало тяжелым и глубоким. Он наконец перестал сопротивляться и привлек партнершу к себе, осторожно положив одну ладонь на ее маленькую упругую попку. Дана прильнула к мальчику и почувствовала, как он возбужден.

“Интересно, а знает ли он, сколько мне лет? — подумала Янечкова. — Вряд ли. Сантьяго не в курсе, а Фил, даром что помог ему попасть на лайнер, не скрывает своего презрения и вряд ли будет посвящать его в мои секреты. Так что Иван имеет полное право считать меня своей ровесницей…”

— Ты хорошо танцуешь, — шепнула она в его горячее ухо. —-Мне приятно, когда ты меня так сильно прижимаешь к себе…

Иван спрятал лицо в ее волосы. Как щенок, подумала Дана, большой глупый щеночек…

— Ты красивая, — с видимым напряжением произнес он, спрятавшись за завесой ее волос. — Самая красивая девушка в мире…

Дана хохотнула и потерлась носом о щеку мальчика.

— Я вам не верю, товарищ, вы всем девушкам такое говорите.

— Не всем. — Иван даже отстранился от возмущения. — Да у меня и нет никаких девушек. Ты первая. Ты — чудесная, волшебная, милая… Я тебя люблю…

— Скажи по-словацки, — потребовала Дана. — Иначе не поверю никогда.

— Милую те, — без запинки повторил Иван. — Милую те, Дана.

— Замечательно, — улыбнулась она. — Ты мне тоже очень нравишься, Ваня.

Они танцевали теперь, почти слившись в одну лениво изгибающуюся фигуру. Иван смотрел на Дану восторженно и влюбленно. Еще немного, и он наберется смелости меня поцеловать, подумала Янечкова.