Война за "Асгард"
Шрифт:
— Что бы ни тревожило твой дух, избавься от этого, — продолжал между тем Хосокава. — Успокойся, преврати сознание в прозрачное зеркало, отражающее движения внешнего мира, и ты одержишь свою главную победу. Твоя техника не так плоха, как можно было бы ожидать; крепкие руки, сильные ноги… нет, к мясу у меня особых претензий нет. Но дух… дух требует постоянных упражнений. Что тебя тревожит? Подарки к Празднику Очищающего огня?
“Да, — подумал Танака. — Одиннадцать запакованных в одинаковые коробки подарков. Одиннадцать контейнеров с неизвестным мне содержимым, за которыми почему-то до сих пор никто не пришел. Одиннадцать бомб замедленного действия, покоящихся в обманчивой безопасности моих криокамер. Да, это меня, безусловно, очень волнует. Не настолько, правда, чтобы потерять голову и сражаться вслепую. Нет, сенсей, причина моего беспокойства иная. Но вряд ли я смогу доходчиво объяснить, что именно не дает мне покоя, а вы едва ли сможете понять меня правильно”.
Вместо ответа он кивнул — едва заметно, как может кивнуть только японец японцу. “Да, — говорил этот кивок, — я теряю самообладание именно по названной вами причине. Но я не собираюсь обсуждать проблему подарков к Празднику Очищающего огня здесь, под присмотром недреманного ока внутренней системы наблюдения…”
Мастер Хосокава расхохотался и изо всех сил хлопнул доктора по плечу своей дурацкой антикварной дощечкой. Удар вышел совсем не болезненным, но очень громким, похожим на выстрел из старинного пистолета.
— Дьявол! — воскликнул Идзуми Танака на своем родном окинавском диалекте.
— Да ты не забыл еще свой родной язык? — удивился сенсей. — Сколько варварских языков ты знаешь, сынок? Пять? Шесть? А стоит ударить тебя посильнее, начинаешь голосить на языке своего острова, а?
— Простите, учитель. — Танака низко поклонился старику. — Я понял, в чем моя ошибка. Мой мозг перегружен информацией, которая делает зеркало сознания мутным и искажает картину мира. Когда вы ударили меня дощечкой, я мгновенно сбросил все лишнее и заговорил на языке своих предков. Очевидно, вы имели в виду, что я должен поступать таким же образом перед поединком?
Мастер Хосокава неодобрительно пожевал губами.
— Ты слишком любишь ученые слова, сынок. Избавься от своих проблем. Избавься быстро и решительно, и тогда твой дух вновь обретет утраченную силу. Ты понял меня? Может, мне стоит еще раз тебя стукнуть?
На этот раз самообладание доктора Танаки не изменило ему.
— Я понял вас, учитель. Перед нашим следующим поединком я укреплю свой дух так, как вы мне посоветовали.
“Избавься от проблем. Что бы ни тревожило твой дух, избавься от этого. Что тебя тревожит? Подарки к Празднику Очищающего огня?”
Он велел мне уничтожить одиннадцать проклятых ящиков, сказал себе Идзуми. С самого начала эта затея ему не нравилась. Обычно контейнеры с товаром забирали в течение суток, хотя сутки в таких случаях растягивались почти до бесконечности. А тут прошло уже две недели, и с каждым днем, приближающим Большой Хэллоуин, странное бездействие тех, кому предназначались подарки, все больше тревожило доктора. Конечно, в крио-камере товару ничего не грозило, но если объект “Толлан” со всеми его обитателями действительно покинет нашу реальность, кому он вообще будет нужен? И что станет с ним, доктором Идзуми Танакой, если при эвакуации “Асгарда” кто-нибудь обнаружит, что в действительности скрывают одиннадцать контейнеров с маркировкой “Байотек-Корп”? Как объяснить, для чего лаборатории, занимающейся генной инженерией, потребовалась тонна южноазиатского героина? Если только в этих контейнерах действительно героин.
Он ни за что не согласился бы на такую авантюру, если бы не мастер Хосокава. Сама по себе технология переправки наркотиков под видом биологического материала была почти безупречной… почти, потому что абсолютно безупречным бывает только небытие. Суммы, которые переводились на счета лаборатории, а также на личные счета доктора, поражали воображение, но деньги — это всего лишь деньги. Для белого человека деньги, конечно, остаются фетишем, столетия господства протестантской этики не прошли бесследно. Но для японца они далеко не на первом месте — есть множество куда более важных вещей. Долг, честь, корпоративные интересы — да мало ли существует еще понятий, которые трудно даже объяснить примитивным западным варварам? Нет, стать звеном в цепочке “золотой треугольник” — база “Асгард” — изолят “Толлан” доктора Танаку заставили вовсе не деньги.
Человек ничего не может сделать в одиночку. Человек — ничто без поддержки своих родственников, близких, своего клана, своей корпорации. Так повелось с незапамятных времен, и могущество Страны Восходящего Солнца всегда опиралось на тесные личные связи, пронизывавшие все японское общество. Человек, занимающий свое место в этой системе, всегда может рассчитывать на поддержку и помощь. Когда-то, много лет тому назад, Идзуми Танака получил такую поддержку от своего дальнего родственника, руководителя небольшого исследовательского центра биотехнологических исследований.
На деньги, выделенные центром, он смог три года отучиться в Бостоне — у самого Пола Ландау, гения генной инженерии. Именно этот грант в конечном итоге помог ему стать тем, кем он есть сейчас, — крупнейшим специалистом в своей области, правой рукой всемогущего директора Службы генетического контроля Лейбовица. Не будь тех денег… нет, не так… не помоги ему тогда брат жены его дяди, Йошиката-сан, он так и остался бы рядовым ученым-генетиком, одним из многих, всего лишь одним из многих. И уж само собой, он никогда в жизни не смог бы ощутить себя богом, способным лепить глину человеческой плоти по своему желанию, пусть даже эта глина, как и остальной мир, не более чем иллюзия. Разве можно забыть свой долг по отношению к человеку, сделавшему для тебя столь многое?
Поэтому, когда Йошиката-сан, к тому времени уже вице-президент крупной корпорации “Байотек-Корп”, выросшей из скромного исследовательского центра, попросил его о личной встрече, доктор Танака немедленно оставил все свои дела и прилетел на Окинаву. Погулял вместе с родственником по саду, полюбовался на великолепные модели дворцов хэйанской эпохи, спрятанные под хрустальными колпаками. Принял горячую ванну-фуро, посмеиваясь над грубоватыми, проникнутыми народным духом шуточками Йошиката-сан. И, услышав между одиннадцатой и двенадцатой чашечками сакэ просьбу своего давнего благодетеля, понял, что попал в ловушку, из которой нет выхода.
Чуть позже, вновь обретя способность трезво анализировать происходящее, Танака сказал себе, что лишь долгие годы, проведенные им вдали от Японии, заставили его подумать о просьбе Йошиката-сан как о ловушке. Абсолютно западный подход, грубый и упрощенный. На самом деле Йошиката-сан не расставлял никаких силков и не загонял его в угол, вообще говоря, высказывая подобную просьбу, он подвергал себя и свое дело невероятному риску. Он не шантажировал своего родственника и тем более не угрожал ему — никаких тузов в рукаве, разговор начистоту. Идзуми Танаке достаточно было сказать одно слово Солу Лейбовицу, и вице-президент “Байотек-Корп” немедленно очутился бы среди обитателей объекта “Толлан” — по ту сторону Стены. Но так мог поступить, разумеется, только гайдзип, неяпонец. Когда первое потрясение прошло, Танака подумал о своем долге, о помощи, которая изменила всю его жизнь, о достоинстве, которое он мог потерять, отказавшись выполнить просьбу Йошиката-сан… подумали согласился.