Война за "Асгард"
Шрифт:
Но ему снова повезло.
Охранник рванулся, пытаясь выбраться из кресла и одновременно подхватывая с коленей парализатор. Тот роковым образом соскальзывал на пол, и какую-то долю секунды казалось, что он все же упадет. В последнее мгновение молодой атлет все же перехватил его в нескольких сантиметрах от пола и начал выпрямляться, нажимая на спусковой крючок. Игла пробила левый рукав голубой куртки Мондрагона, оцарапав кожу. А потом Сантьяго врезался в охранника всем своим телом и обрушил ему на голову бутылку “Джим
Раздался отвратительный хруст. Голова охранника безвольно упала на грудь, темные очки свалились на пол. Сантьяго вырвал у него из руки парализатор и, стараясь не упасть на неожиданно ставшем скользким полу, бросился к входной двери. То, что она запирается изнутри, Мондрагон со свойственной писателям наблюдательностью заметил сразу же, когда вошел в лабораторию.
Он щелкнул замком и отпрянул от двери, опасаясь, что через нее могут начать стрелять. В последнем его романе именно так смертельно ранили главную героиню, укрывшуюся от убийц в готической спальне фамильного особняка Мэйфлауэров.
— В чем дело? — зычно крикнула из глубины лаборатории Саманта. — Джош, что случилось?
Кто-то неуверенно дернул никелированную ручку. Мондрагон взглянул на казавшийся теперь игрушечным парализатор и испытал новый приступ липкого тошнотворного ужаса. Наверное, так чувствовали себя легендарные польские кавалеристы, мчавшиеся с саблями наголо на бронированные колонны германских танков.
Он заставил себя оторваться от стены и сделать несколько шагов к стеклянной двери, за которой под страшным зеркальным колпаком ждал своей участи Иван. Протянул вперед руку с парализатором.
— Что вы наделали, Мондрагон? — закричала Саманта, распахивая дверь. — Кто вам позволил?..
Сантьяго нажал на спуск. Тонкая игла вонзилась начальнику службы безопасности “Асгарда” куда-то под правую грудь. Секунду Саманта непонимающе смотрела него, потом опустила голову и уставилась на качающуюся серебряную стрелку.
— Ублюдок… — только и успела произнести она, мягко заваливаясь на бок. Мондрагон перешагнул через ее массивное тело и вошел в операционную.
Гарольд Статхэм-Пэлтроу стоял у блестевшего хромированными деталями стола, глядя на него широко открытыми удивленными глазами. Он казался настолько шокированным происходящим, что даже не сделал попытки вытащить свое оружие.
— Зачем, Мондрагон? — дрожащим голосом спросил он. — Вы что, действительно считаете…
— Заткнитесь, Гарольд, — сказал Сантьяго. Это получилось у него не без труда — язык почему-то распух и стал очень горячим, а губы тряслись и прыгали. — Заткнитесь и делайте то, что я вам скажу.
— Успокойтесь, Мондрагон. — Статхэм-Пэлтроу отступил на шаг, и Сантьяго увидел, что лицо его покрылось мелкими би-серенками пота. — Успокойтесь, мы все обсудим… У вас потрясение от пережитого, я понимаю… Но все проблемы решаются, поверьте.
— Я сейчас выстрелю, — хрипло проговорил
На лице Гарольда отразилось неподдельное недоумение.
— Вашего сына? — переспросил он, оборачиваясь к столу. Зеркальная сфера была теперь приподнята, но голову Ивана по-прежнему скрывали высокие валики из серой резины. От них тянулись уходящие в стену толстые черные провода, почему-то показавшиеся Сантьяго зловещими. Ему очень хотелось броситься к Ивану и разорвать путы самому, но он боялся оставлять Гарольда у себя за спиной.
— Освободите его! — каркнулМондрагон, чувствуя, что выдержка изменяет ему. — Живо!
— Полковник! — кричал из коридора чей-то встревоженный голос. — Полковник, у вас все в порядке? Почему вы закрылись?
— Вы делаете ошибку, Мондрагон, — быстро проговорил Гарольд, косясь на блестевший в руках писателя парализатор. — Это опасный преступник, террорист, убийца… Вы же ничего не знаете, Мондрагон!..
— Стреляю, — сказал Сантьяго, нацелив парализатор прямо в тонкое лицо Статхэма-Пэлтроу. Тот побледнел и повернулся к хромированному столу.
— Хорошо, хорошо, я сделаю, как вы хотите.
В дверь снова постучали. Еще минута, максимум две — и охранники окончательно убедятся в том, что в лаборатории происходит что-то неладное. Только бы успеть, взмолился Сантьяго, только бы успеть освободить Ивана… Конечно, мы никуда не сможем убежать, конечно, нас убьют, прежде чем мы успеем добраться до коридора, и эта комната с ее ужасными приспособлениями для препарирования человеческой памяти — последнее, что я вижу в своей жизни. Но я, по крайней мере, сдержу свое слово, слово кабальеро, а Иван умрет свободным…
А Статхэм-Пэлтроу как нарочно никак не мог справиться с механизмом запирающего устройства.
— Быстрее, — крикнул ему Мондрагон, — что вы там копаетесь!
— Руки дрожат, — огрызнулся абэтэшник. — Знаете, как это бывает?
Щелкнул замок. Белые эластичные жгуты, похожие на змей-альбиносов, с мягким шелестом втянуло в пазы по краям хромированного стола. Лежавший до того неподвижно Иван шевельнулся под плотной белой тканью.
— Сынок, — прыгающим голосом позвал Сантьяго, — вставай, сынок… Ты свободен…
— Вы сошли с ума, Мондрагон, — тихо произнес Статхэм-Пэлтроу. — Почему я не понял этого раньше…
— Малият фетри, — незнакомым, сильным и злым голосом сказал лежавший под колпаком мнемосканера человек. — Малият ахт вар… тоц мукрат…
Он скинул с себя покрывало и перебросил через край стола длинные мускулистые ноги, покрытые белыми шрамами.
— О господи, — выдавил из себя пораженный Мондрагон. — О господи, что же это…
— Ошибка вышла, брат, — хладнокровно объяснил тот, кого он принимал за Ивана. — Не знаю, за кого ты меня принял, но ты мне точно не папа.