Война за небесный мандат
Шрифт:
— Здесь помнят о добром французе?…
— Он был не французик, а галл! А звали его Караузий, он саксов еще убивал. Что с нашею памятью стало?! Вдыхая болотистый мох, здесь козни творил Каракалла, а Север и вовсе издох. Не где-то в дунайских долинах, а тут, где британская тишь, подняли на щит Константина,
узнавшего «Сим победишь!» Стратклайд, каледонцы и даны метали свои топоры в бойцов короля Ательстана, в другие отправив миры немало саксонских хускарлов — гордился победами дан, и все скандинавские ярлы, и каждый в Шотландии клан. Водицей пропитана куртка — той самой, что хлещет из жил. Кто был у ворот Брунанбурга, тот многих, наверно, убил. В начале десятого века, A.D. 937, я ночью убил человека — он рухнул на землю ничем. Он был синеглазым блондином, и память о нем не паскудь. Немного левей середины мечом пробуравлена грудь. Когда-то сидевший на веслах, он вел не драккар — пироскаф. Он храбрый был парень и рослый, из славного рода Анлаф. Его не дождется подруга, в предутренней дреме одна. Убит под стеной Брунанбурга, и будет
— К чему ты загадочно клонишь?
— Я строчки слагающий бард. Я струны терзал при Малдоне, когда наступал авангард безумных норвежских пиратов, воителей очень лихих. Ты слышал про них, император? Расслабься, их нету в живых, загнулись в поганом болоте, где Эльма Святого огни, и черные воды Блэквотер о них вспоминают одни. За эти гнилые болота, за этот ненужный курган сражались язычники-готы и толпы свирепых датчан. Их вел Бородатые Вилы, тот самый чудовищный Свен. Забыли о доме, громилы, а что получили взамен? Датчане искали уюта, но им не совсем повезло. Распалась империя Кнута, и только осталась Данло.
— Не стоит жалеть об утрате, — спокойно заметил Пусянь. — Кто Дании дань не заплатит, тот платит Империи дань!
— Туманами остров окутав, забытых эпох короли земли получили семь футов — холодной английской земли. За эту вонючую жижу однажды упали с моста и сдохли под Стамфордским бриджем герои, что вам не чета — сложили скелетные кости в тени деревянных стропил и Харальд-Жестокий, и Тостиг, и Гарольд, что их победил — на трупе зеленая змейка свернулась. (Гадюка, гюрза?) Эдит Лебединая Шейка ему закрывает глаза. Тот Харальд, товарищ Филиппа, что русского конунга зять — с ним было три сотни лонгшипов — вернулось домой двадцать пять. И где-то на краешке света, глотая молитвы слова, рыдала в ночи Лизавета, его молодая вдова. А рядом, у ног королевы, свои вспоминая грехи, рыдали норвежские девы — домой не придут женихи. Английское войско разбито, и тоже повержено в прах. И плачет красавица Гита, и с ней муженек-Мономах. В азарте, неистово диком, сразив чужаков наповал, здесь мчалась на бой Боудика, и Артур на битву шагал… Под нам неизвестным девизом, три века почти напролет, норвежцы, вандалы и фризы людей убивали и скот! Быть может, не триста, а меньше — две сотни и тридцать еще, детей убивали и женщин. Ты чем-то внезапно смущен?
— Артур?! Вот знакомое имя. Мне кто-то о нем рассказал…
— При бритто-романском режиме он был боевой генерал! На фоне других персонажей он просто горящий фитиль! Любой англичанин расскажет о нем анекдот или быль. Саксонцы не ведали спуска, бежал от него браконьер. Он был, как идущий в Блефуско гора-человек Гулливер!
Смотрю удивленно на карту:Владыка, исполненный сил,Построил империю АртурОт Ганы до самой Бразил.Король обеспечил кредиты —Империи будущий рост —В Испании северной бриттыПоставили мощный форпост.В Гренландии снежные нартыГоняют ленивых моржей,Строительством заняты АртурИ Мерлин, седой ворожей.Проносятся ветром по льдине,На запад идут неспроста —Любимец кровавой богини,А также поклонник Христа.Доверившись местному гиду —Преграды ему нипочем! —Британцы пришли в Атлантиду,Ее покорили мечом.На берег сошли легионы —В блестящей кольчуге и без,Бежали на запад гуроны,За ними бежал ирокез.И там же герой-император,Вдыхая трофейный косяк,Построил для будущих ШтатовСтолицу и порт Эборак.Свирепствуют грозные бритты —На пленных рисуют клеймо,Пропали в снегах иннуиты,За ними ушли эскимо.Разбив северян-дровосеков,В броне, порождающей шум,Британцы идут на ацтековИ разных других Монтесум.Пройдя мексиканские чащи,Упал в океанскую сольНаш Артур, король в Настоящем —И в Будущем тоже король…— Я, кажется, вспомнил долины, где имя его долотом навеки забито в руины пустых крепостей и фортов. В Канаде, у синего моря, где чаек пронзительный клич, латинские буквы «АРТОРИЙ» хранил обожженный кирпич. Ну что ж, я весьма очарован. А
— Над ним опустились покровы. Король удалился тайком на остров, скрываемый тайной от всех человеческих глаз. На остров дорогу не знает никто из живущих сейчас. Тот остров зовут Авалоном, туда не дотянется враг. Его охраняют драконы. Хрустальный висит саркофаг, где дремлет, уставший от стычек великий британский король. Таков европейский обычай, и с ним согласиться изволь. Покой властелина не вечен. Как только начнется война, примчится с посланием кречет его пробудить ото сна. Тогда призовут полководца вести кавалерию в бой — и Артур для битвы проснется. Быть может, для битвы с тобой. Как прежде восстал Барбаросса, как завтра проснется Бору. Еще остаются вопросы?
— Неважно. Продолжим игру!
А вот англичане. Ублюдки! Собаки! Нормандские псы! Шотландцы — напялили юбки, но вновь не одели трусы. А в этих костюмах, наверно (таких постесняется пикт), наемники гэльские — керны — вступают в грядущий конфликт. Увешанный связками гривен, в привычном своем амплуа, красавчик по имени Стивен, что родом из графства Блуа, ведет разномастное войско навстречу монгольской орде. Какое пустое геройство, его не оценят нигде.
Увидев бохайских шакалов, заметив монгольских верзил, его испугались вассалы, и многие бросились в тыл. Сверкали не пятки, а шпоры, струились потоки мочи. Король повернулся с укором и вслед дезертирам кричит:
— Бегите, предатели, к черту — вас ждет в преисподней котел! Мы сами раздавим когорты, которые дьявол привел! Погибнем — клянусь громовержцем, для родины хватит потерь, а если победу одержим, тогда полководцу поверь — чем меньше на поле кровавом пойдет на бохайцев ножи, тем больше достанется славы тому, кто останется жив! И я не желаю в подмогу бойцов для грядущей войны, клянусь олимпийскому богу — за счет королевской казны всяк может отлично покушать, и даже одежды носить — я к благам таким равнодушен, но славу не стану делить! К любой равнодушен награде, к блестящим доспехам вождей, и только до славы я жаден, как больше никто из людей! Мы славу ни с кем не поделим — вставайте, товарищи, в строй! Напишем на мраморной стелле о тех, кто сражались со мной! Нас было четырнадцать тысяч, китайцев — почти миллиард. И стеллу приходится высечь объемом в кубический ярд — в четыре кубических ярда, сплошной каледонский гранит! Сражайтесь под флагом Бастарда — не-будет-никто-не-забыт!!! Спасем христианские храмы от черта, что небом гоним, и сможем показывать шрамы на зависть соседям своим! Врагу не показывай спины — и сможешь потом рассказать, как в праздник святого Криспина разбил азиатскую рать! На нас наступают с востока и голод, и мор, и чума — под флагом Багрового Ока сама беспросветная тьма!
Давайте, незванные гости! Вы здесь показались зачем? Вас встретят Уорвик и Глостер, ударит стрелой Эрпингем! Хотите остаться в легендах? Прекрасных легендах при том? Целуйтесь с мечом Вестморленда, с его беспощадным мечом, что вас раскурочит на части! Чего же вы ждете, козлы?! Готовы и Йорк, и Ланкастер, в атаках отчаянно злы! Уже, недостойные прозы и взглядов презренной толпы, их Алые с Белыми розы свои раскрывают шипы!
Вставайте, английские таны! Смелее, за Англию в бой! Сойдемся на поприще бранном с проклятой монгольской ордой. Вы с нами, шотландские лорды? А с кем, как не с нами вам быть?! Не время для ложности гордой — вас тоже хотят истребить! Оставим семейные споры (наш Остров — большая семья), ведь скотт не пойдет в компрадоры?! Ведь скотт не предаст короля?!
Валлийцы, и саксы, и норсы! Мы вместе, мы братья сейчас! Наследники Ролло и Хорсы! — Надвинул повязку на глаз. — Британия ждет, джентельмены, что каждый свой выполнит долг! Ничтожный и всеми презренный, монгольский попятится волк! Мы движимы помыслом чистым очистить от дьявола мир! Бросайтесь, потомки Хенгиста, в мечей опьяняющий пир! От предков своих не отстать бы, круша монголоидов лбы, сыграем кровавую свадьбу, положим подонков в гробы! Не думай о времени суток, пусть день или темная ночь, получит по морде ублюдок, погоним захватчиков прочь! Пусяню как следует врежем — пускай не промажет пушкарь, и там, на камнях Стоунхенджа поставим победный алтарь! Прошу, передайте Пусяню, к нему повернувшись лицом — не будет рабом англичанин, шотландец не будет рабом! По лезвию бритвы, по иглам, но мы не допустим инцест! The sun never sets on my England, the sun never sets on the west! Мы Светлого Запада люди, от зла защищаем добро! И в жилах не сок, и не студень, а просто горячая кро…!!!
(Сторонники множества версий твердят — не теряя лица, «No mercy, my brothers, no mercy!» — английский король восклицал).
Пусянь, не дослушав те речи, но цели желая достичь, расправил могучие плечи и выдал свой собственный спич:
— Простите, но в этом вопросе я вам наступлю на мозоль. Нам вызов осмелился бросить… который по счету король? Нам вышло с германцами биться, мы их побеждали не раз! Так что, слизнякам бледнолицым уступим победу сейчас?! Поставим во вражеском стане, порезав британцев серпом, Бохайской империи баннер на фоне горы черепов! Разложим трофеи на глине, у Дувра белеющих скал. Зачем мне холодный Лондиний? Я замок другой подобрал. Ведь я превзошел Ланселота, при этом не ранен и цел. Я сяду на трон Камелота, где Артур когда-то сидел. Истерлась брони позолота, но помнит расчетливый ум, война — это наша работа, доспехи — рабочий костюм. Остались на наших тотемах дракон, волкодав и медведь. Но перья не носим на шлемах — так мы не собрались лететь!