Война за небесный мандат
Шрифт:
— А если провалим задачу, падем под английским мечом?
— Коль им улыбнется удача, они пожалеют о том! Пускай наступают на грабли и вечно блуждают впотьмах — их воздух навеки отравлен, ведь мы превратились в нерях. Мы долго идем из Китая, и нас донимала жара. Мы так беспощадно воняем, что им задохнуться пора!!!
…Все прежние битвы ничтожны пред этой у Гастингс-села. Ее описать невозможно — настолько ужасной была. Все слилось в убийственном вихре, дорог и веков поворот, но слава о ней не утихнет, и память о ней не умрет. Но в песнях никто не услышит, как трупы за Черной Рекой клевали летучие мыши — стервятник не самый простой. Ее описать не сумеют,
Виновный в чудовищном сливе толпе азиатских племен, король из Нормандии Стивен на склоне холма погребен. Был Рыцарь Столешного Круга прекрасной Матильды кузен. Погиб — небольшая заслуга, зато не отправился в плен, и даже не бросился в бегство — он жить не хотел в нищете. «Отдам за коня королевство» — слова на могильной плите. Чуть ниже приписка Пусяня:
«Покойся, мой царственный брат. Магистры Подвязки и Бани посмертно тебя наградят».
Других не оставив известий, иных не достигнув высот, живет он в легендах и песнях, и в сказках народных живет. А рядом, под каменным скатом, залитый в бальзам-канифоль, покоится Генрих Девятый, последний английский король.
Недолго стояли на месте, где трупы лежат до сих пор. Бохайцы вступают в Винчестер, идут в христианский собор. Там ждут англиканские братья, лежит золотая печать. И все представители знати — Пусяня решили признать. Пусть их уцелело немного, но каждый отчаян и крут. Решили довериться Богу, и Божий устроили Суд. Решение приняли скоро, немало потратили сил, победу в войне приговором Приватный Совет объявил. Пусянь приближается к трону (большой золотой унитаз) и ждет от британцев корону, в которой индийский алмаз. Законный властитель последний, сидевший на стульчике том — король Эдуард Исповедник — давно повстречался с Христом.
Не знавший подобного риска, зеленый — как твой купорос, совсем престарелый епископ озвучил опасный вопрос:
— Ты веришь в Христа, император?
— Я что, мусульманская дрянь?! Я даже крестился когда-то, — пытается вспомнить Пусянь. — Был старец по имени Нестор, смешной и забавный дедусь. Болтал об угрозах инцеста… Да, Кришной и Буддой клянусь! Он тоже любил синкретизмы. Два Рима под властью моей — отменим расколы и схизмы! — и выпил из банки елей. Его приближенные славят, и все англичане кричат:
— Гип-гип! Императору аве!!! Ваньсуй! Император виват!
— Венера, Плутон и Юпитер!!! — упали церковники ниц. — К британцам вернулся Пресвитер с далеких восточных границ!
И в общем послышалось шуме:
— Тебе поклониться позволь! Король, к сожалению, умер. Да здравствует новый король!
Елей растекается клейкий, летят с потолка конфетти. Протектор Уорвик Кингмейкер корону спешит поднести. И все поздравляют Пусяня с успешным восходом на трон. (Зовется в крещении Ваня, Ваньну или попросту Джон). Он будет Защитником Веры, простой азиатский монгол!
Решили английские пэры права закрепить на престол. Как стало недавно известно, епископ один, мракобес, нашел для Пусяня невесту из гордых английских принцесс. На жаркие ласки обильна, и очень приятна лицом, она прозывалась Матильда — и Стиву являлась врагом, смертельным и очень опасным, пыталась его погубить. Пусяня в объятиях срастных стремится навек заключить. Ее отпустили на волю — сменился в стране властелин.
Как пела воздушная Долли, никто не сравнится с Джолин — но в мире войны нестабильной за вечный небесный мандат, никто не сравнится с Матильдой, прекрасной с макушки до пят. Ей мил англичан император, Матильда в него влюблена, и в мутные воды разврата
Но в небе сгущаются тучи, вот-вот разразится гроза. Пусянь улыбается скучно, отводит смущенно глаза и смотрит куда-то налево.
— Меня женихом не зови. Я старый солдат, королева, но знаю слова о любви. Я мог бы рассказывать сказки, но слыть не хочу болтуном. Не строй победителю глазки, нет смысла в строительстве том. Твою красоту не заметит лишь только несчастный слепец. И больше чем кто-то на свете тебя повести под венец хотел бы, но… будь мне сестрою. Я буду твой названный брат. — Печаль охватила героя. — Пусянь вообще-то женат.
— На стерве, противной и древней?… — в вопросе Матильды укор.
— На гордой колхидской царевне, с далеких заснеженных гор, что Ричарду Львиное Сердце была как приемная дочь…
— Засунь себе в задницу перца и выйди, пожалуйста, прочь!
— Моя дорогая миледи… — совсем растерялся Пусянь.
— Что скажут друзья и соседи?! Заткнись, косоглазая рвань! Противный монгольский захватчик, ублюдок инцеста, монгрел, ты видишь, как девушка плачет, ты, сука, совсем охренел?! Не знала подобного срама до встречи с тобой, козопас! — вопит благородная дама — богатый словарный запас! Язык, что привык к сквернословью, не может сдержаться уже, и ненависть рядом с любовью давно затаилась в душе. Ужасна в ревнивом угаре, как самый чудовищный враг, Кровавая Мата (не Хари)!
Пусянь отступает на шаг… Она обхватила бутылку — зеленый осколок стекла, на гостя набросилась пылко и бровь пополам рассекла. Удар оказался несильным, но стены от воплей дрожат, и вновь атакует Матильда, наткнувшись на острый кинжал — Пусянь отражает угрозу.
В глазах у Матильды темно.
— Да чтоб ты подох, китаеза, — и с треском упала в окно. Пусянь посмотрел ошалело, а там, за окном, в конопле, ее обнаженное тело лежало на голой земле. На фоне зеленой дубравы, где травкой украсился луг, как будто одетая в саван, она успокоилась вдруг. Болтали, что доброе сердце, что просто искало любви, имела Матильда The Empress, но мир утопила в крови войны бестолковой гражданской (смотрите в начале главы), где дважды терпела фиаско, и ей не сносить головы.
Вернулся на трон, опечален, убийца английских принцесс. Все дело поспешно замяли, списали на пьянку и стресс. Но после удачного старта ему преградили проход. Лежит на столе «Магна Карта», где список гражданских свобод. Рукой Безземельного Джона начертано:
«Рекс Иоанн. Земным и небесным законом мандат на правление дан. Забудем безумные споры, на длинный, без давности, срок».
И подпись Симона Монфора, изящный такой завиток.
— Вы что, очумели, бароны?! — растет повелителя гнев. — Меня перепутали с Джоном? Ступайте, навозники, в хлев! Есть новый у вас император, пусть Джон, но под номером Два! Я вас научу, демократы, качать у короны права! — Он взял с «Магна Картой» пергамент, добавил ненужных бумаг и бросил в горячее пламя, в ближайший пылавший очаг.