Воздается по вере. Краеугольный камень судьбы. Книга первая
Шрифт:
– Слышишь меня, девочка? Где твои родители? Почему одна на улице?– не унималась дознавательница, одновременно озираясь по сторонам в поиске близких людей маленькой путешественницы.
Маша, медленно приходя в себя, тоже закрутила головой по сторонам. Она с ужасом обнаружила, что вокруг незнакомые дома, незнакомая улица. Место, где ее остановила незнакомка совершенно чужое и не имеет никакого отношения к месту обитания семьи. Самое страшное – нигде рядом нет соседской Люськи и теперь некому указать дорогу домой. Сама же она не знала ни дороги назад, ни адреса проживания. Понимание того, что она осталась одна в целом мире, нет никакой надежды на изменение действительности,
Старушка тоже, в свою очередь, не ожидавшая такой громкой реакции девочки, откровенно растерялась. Люди стали оглядываться на голосящего ребенка, бабушка виновато пожимать плечами. Не отпуская руки плачущего ребенка, она металась между людьми с единственным вопросом – как пройти к ближайшему отделению милиции. Сама она была из другого района города, сюда приехала навестить давнюю приятельницу и вот, возвращаясь назад, встретила ребенка без взрослого сопровождения.
Наконец, гражданин в серой фетровой шляпе и в таком же сером легком костюме, детально пояснил дорогу к отделению милиции. Пока он рассказывал, одинокая путешественница несколько успокоилась и, хотя продолжала отчаянно всхлипывать, делала это как-то наигранно. Уразумев маршрут, пожилая женщина двинулась на поиски столь необходимого учреждения, не выпуская руку девочки. Та уже не сопротивлялась. Тихо, молча брела за своей «надеждой» на возвращение в родные пенаты.
Ближайшее отделение милиции оказалось рядом, во дворе соседнего дома. Там бабушка благополучно сдала испуганную потерявшуюся девочку дежурному милиционеру и с чувством выполненного долга, отбыла по своим делам. Милиционер отвел зареванную Машу в соседнюю комнату. Там оказалось много игрушек, книжки, альбомы для рисования и карандаши. Усадив за стол, налил ребенку чаю, придвинул блюдечко с сушками и осторожно, ненавязчиво приступил к расспросу.
– Как же тебя зовут? – с доброжелательной улыбкой, обратился к девочке мужчина.
Беглянка с удовольствием грызла сушку, запивая ее теплым чаем.
– Маша – ответ прозвучал односложно.
Не меняя выражения лица и тона, милиционер продолжал задавать вопросы.
– Машенька, ты уже большая девочка, конечно, знаешь свою фамилию?
Маша утвердительно кивнула.
– Маша Ледава.
– Ледова? – на всякий случай переспросил сержант.
– Нет. Я же говорю – Ле-да-ва, – настаивала девочка.
Улыбка слетела с лица блюстителя правопорядка. Он задумался.
– Машенька, а ты буквы знаешь?
– Мама буквы знает. Она мне сказки читает.
Мужчина зашел с другой стороны.
– Маша, ты все буквы правильно говоришь?
Девочка отодвинула пустой стакан, слезла со стула и руками стряхнула с платья крошки от сушек.
– Заместа лыба, говолю лы-ба.
Милиционер опять просиял. Он был горд своим педагогическим талантом. Вот как здорово придумал определить фамилию потерявшейся девочки.
– Понятно. Значит ты Маша Родова. Правильно?
Та уже направилась к стеллажу с игрушками, по дороге опять утвердительно кивнула. Около стеллажа остановилась и резко развернулась лицом к милиционеру.
– Дяденька, а когда мы пойдем домой? – по-деловому спросила Мария.
Милиционер замялся.
– Как найдем твоих родителей, тогда и пойдем.
–Ладно, – согласилась путешественница, – пока вы искаите, я поиграю.
– Нет. Машенька сначала мы с тобой поговорим. Ты расскажешь о себе, о папе, о маме, о том, где живешь. Тогда мы сможем найти твоих
Девочка обреченно развела руками.
– Я не знаю где мой дом.
– Хорошо. Какой у тебя дом? Большой или маленький? Какого цвета?
Девочка подошла к милиционеру и залезла на ранее оставленный стул . Сложила ручки на коленки. Припоминая внешний вид своего дома, принялась рассуждать:
– Дом у нас большой. Такой . . . немножко белый . . . забол воклуг больше белый. За заболом стлойка. Мы там блали килпичи для домиков.
– Так, так, уже хорошо. А рядом с домом есть какие-нибудь магазины, кинотеатры, красивые здания?
Маша подняла глаза на потолок, поковыряла в носу. Милиционер терпеливо ждал.
– Есть. Большой магазин с большими витлинами. Там тетеньки и дяденьки иглушечные стоят, а у них класивая одежда.
Сержант вернулся к разговору о родителях.
– Машенька, а как зовут твою маму?
– Мама Галя.
– А папу?
– Вадик.
– Машенька ты иди, поиграй игрушками. Я сейчас вернусь.
Он вышел из комнаты, оставив девочку одну. Мария ничуть не испугалась. Слезла со стула и в момент оказалась около стеллажа. Время от времени сержант заглядывал в комнату, где, как ни с чем не бывало, играла путешественница. После серии звонков, через сорок минут, в отделение милиции влетела обезумевшая от ужаса потери своего ребенка, мама Галя. Покончив с необходимой проверкой документов, милиционер вывел к матери ее маленькую дочь. Галина схватила малышку на руки, прижала к себе и, не сдержавшись, дала волю слезам.
Дома Машу отругали и даже поставили в угол, скорее не в качестве наказания, а так, для порядка. Люсе тоже изрядно досталось. Больше она никогда не брала соседку с собой со двора. Из прохладных отношений до происшествия, они превратились просто в ледяные. Впрочем, ни та, ни другая от этого особенно не страдали.
Глава 2. Первая любовь.
Привилегированное положение вседозволенности прекратилось с появлением в семье маленького Женьки. Во времена Машиного раннего детства, матери, родившие детей, находились со своими чадами только три месяца. По истечении времени каждая женщина должна была решать вопрос содержания и воспитания малыша сама. Выбор был небольшой. Если хочешь сама нянчить, пожалуйста, увольняйся и занимайся воспитанием. Можешь отдать бабушкам или ближайшим родственникам, чтобы те в твое отсутствие заботились о маленьком. Если таковых не находилось, подыскивай няню и плати ей. Галя с Вадимом остановились на няне.
Таким образом, вопрос с уходом за Женькой решился. Оставлять дочь все с той же няней, не представлялось возможным. Уж очень дорого женщина запрашивала за заботу о двух детях. Марию отдали в детский сад на шестидневку. Теперь она появлялась в квартире вечером в субботу, в понедельник утром ее опять отводили в сад до следующей субботы. Пребывание с родными ограничивалось воскресеньем.
Маша привыкала к новым обстоятельствам в жизни тяжело. Девочка, которая привыкла к постоянной заботе и вниманию в одночасье потеряла все. В душе она винила во всем, в первую очередь, новорожденного Женьку. Именно он отнял у нее не только маму с папой, но целый мир под названием любовь и семья. Именно из-за него ее сослали из родного дома. Родителей девочка считала предателями. Взяли и променяли ее на маленького, орущего мальчишку. Не просто отодвинули в сторону, можно сказать, выселили из семьи. С такими мыслями и чувствами обиженная Маша пришла в круглосуточную группу детского сада.