Воздушная гавань

Батчер Джим

Выложенный из больших каменных блоков пол был выкрашен в насыщенный зеленый, за единственным исключением в виде песочного цвета дорожки, петляющей по всему залу. За многие века по ней уже прошло столько ног, что ближе к середине краска оказалась стерта, заодно с самим камнем. Вместе с остальными Гвен поняла, что и сама старается придерживаться этой вышарканной в давние времена колеи, на дюйм ниже остального пола.

— В трапезную? — спросил Бенедикт.

— Так проще всего, — ответил брат Винсент. Оглянувшись, монах улыбнулся Гвен. — Вас что-то удивляет, мисс?

— Здесь… признаться, тут у вас очень мило, — не успев подумать, выпалила Гвен. — И все совсем не так, каким выглядит снаружи.

— Разве это не свойство всего сущего? — чуть усмехнулся брат Винсент.

— Начинается… — едва слышно вздохнул шагавший рядом Бенедикт.

Метнув в кузена косой недоуменный взгляд, Гвен вновь повернулась к монаху:

— Не быстрее было бы ходить напрямик, а не кружить, описывая все эти повороты? Такой маршрут не кажется разумным.

Улыбка монаха сделалась шире.

— А вам кто-то запретил ходить по прямой?

— Нет, вообще-то… — сказала Гвен.

— Тогда почему вы не выбрали тот маршрут, который представляется самым разумным?

Гвен на миг зажмурилась.

— Ну… Очевидно же, что тут все ходят только кругами. Думаю, поэтому.

— Значит, вы решили, что тем самым можете оскорбить наши чувства?

— Нет. То есть не совсем так, — протянула Гвен. — Просто… Такой выбор показался единственно верным.

Брат Винсент понимающе кивнул:

— Но почему?

— Потому что… Сами посмотрите. Плиты заметно стерлись там, где все по ним ходят.

— Получается, мисс, что вы почувствовали себя обязанной пройти тем же сложным маршрутом, потому что великое множество людей следовали ему до вашего появления здесь?

Гвен снова покосилась на Бенедикта, но кузен лишь молча смотрел на нее с непроницаемым выражением на лице — очевидно, дожидаясь ответа.

— Нет, конечно же, нет! Хотя в некотором смысле да. Признаться, я об этом вообще не задумывалась.

— Мало кто задумывается.

Сказав это, брат Винсент склонил голову и отвернулся от девушки, продолжая вести их по залу, и у Гвен появилось вдруг ощущение, судя по его жестам и мимике, что монах был учителем, который только что подвел итог уроку.

Спина девушки немного напряглась, выпрямляясь.

— Брат Винсент, — окликнула монаха Гвен, как ей самой показалось, сдержанным, но все же твердым тоном. — Никак вы пытаетесь залучить меня в свою веру? Сделать путницей?

Лица его Гвен по-настоящему не видела, но заметила, как округлились от широкой улыбки щеки монаха.

— В бездне восток ничем не отличен от запада.

Такой ответ заставил Гвен моргнуть.

— Каждое из этих слов мне знакомо, но в таком порядке? Я теряюсь в догадках, что они могут значить.

Монах кивнул.

— Возможно, вы предпочтете не слышать их вовсе?

Гвен задохнулась от гнева.

— Бенедикт!

Замедлив шаг, ее кузен отстал на пару шагов и улыбнулся.

— Такой уж он человек, сестрица. Я тоже без понятия, что брат Винсент имел в виду. Обычное дело.

Лица монаха ей не было видно, но у Гвен родилась вдруг мысль, что брат Винсент, возможно, потешается над ней. Поэтому девушка громко фыркнула, вскинула голову и, сойдя с дорожки, зашагала по зеленым плитам по прямой линии. Чтоб они провалились, все привычки и обычаи путников!

Уже через несколько секунд неровность плит заставила ее споткнуться, и Гвен чуть не растянулась на полу Храма. После этого Гвен пришлось чуть наклонить голову, чтобы хоть немного видеть, куда ступают ее ноги.

— Прошу прощения, брат Винсент, — заговорил тем временем мастер Ферус. — Могу ли я обеспокоить вас просьбой показать нам вашу коллекцию, если это не слишком обременительно? Моя ученица еще никогда ее не видела.

Лицо брата Винсента расплылось в такой широкой улыбке, словно эфирреалист предложил приготовить для него изысканный ужин.

— Разумеется, сэр. К тому же это как раз по пути.

Мастер Ферус просиял:

— Великолепно. Прояви внимание, Чудачка.

— Да, учитель, — поклонилась та.

— Коллекцию? — сбила шаг Гвен. — Какую еще коллекцию?

Глаза Винсента сияли. Он остановился у очень большой, очень тяжелой двери, чтобы открыть ее мягким толчком ладони. Огромная створка беззвучно и плавно распахнулась, открывая за собой помещение колоссальных размеров.

— Дамы и господа, — негромко, с внезапной дрожью в голосе возвестил монах, — перед вами Великая библиотека Копья Альбион.

И тут у Гвен глаза из орбит полезли.

Великая библиотека была неохватна; должно быть, ее фондами было занято не меньше трех четвертей всей площади Храма. Первый ярус оказался уставлен рабочими столами в окружении книжных стеллажей, и каждый дюйм полок был забит книгами — всех мыслимых форм, размеров и цветов. Если на то пошло, библиотека Академии этому собранию и в подметки не годилась (она не заняла бы и десятой доли пространства этих полок), а ведь над ним расположились еще три яруса шкафов, попасть на которые можно было с помощью хитроумной системы балконов и лестниц. Там, наверху, тенями скользили монахи; они смахивали пыль с полок и расставляли книги в надлежащем порядке. Покрутив головой еще немного, Гвен уверилась, что здесь собрано значительно больше книг, чем ей приходилось видеть за всю жизнь.

За столами сидели писцы в монашеских одеяниях знакомого горчичного цвета; они вручную копировали содержание раскрытых перед ними фолиантов, тогда как молодые послушники плавно двигались вокруг, поднося стопки бумаги, посыпая песком влажные чернила только что завершенных страниц и исполняя все прочие действия, необходимые для этой кропотливой работы. В воздухе кружили легкие, сложно переплетающиеся мелодии, исполняемые парой монахов с деревянными флейтами.

Гвен несколько секунд потрясенно оглядывала это великолепие, а затем сообразила, что пытается вычислить стоимость всех этих книг, учитывая исключительно цену их материалов. Бумага в каждой из книг содержала в себе куда больше дерева, чем можно вообразить, исходя из объема. Дом Ланкастер владел собственной библиотекой в несколько сотен томов, но он ведь был одним из самых богатых домов во всем Копье Альбион. Академия хаббла Утро обладала почти тысячей томов, собранных за два столетия, — включая старинные и весьма ценные. Но здесь…