Воздушные рабочие войны. Часть 2
Шрифт:
— Не надо ждать. Самолеты вам перегонят.
— Нам?
— Вам, — кивнул Сталин, — новые «Яки». Испытатели очень хвалили. А в бою ты со своими героями их и проверишь. Справитесь?
— Справимся, товарищ Сталин, — Василий вскочил. Сейчас с ним разговаривал не отец, а Верховный Главнокомандующий.
— Вот и отлично, — Сталин прикурил папиросу и отошел к окну. Василий ждал, что еще скажет ему отец. Наконец, не оборачиваясь тот произнес: — Завтра улетай обратно. Нечего тебе в Москве делать.
Сердце кольнуло обидой:
— Есть! — предательски дернулась щека. Отец обернулся и тяжело посмотрел на него:
—
— Какую Светлану? Сестру? — он что, с ума сошел?!
— Да…
— Отец, она же еще ребенок! Ей пятнадцать лет!
— Ничего, — Сталин снова отвернулся к окну, — и пятнадцатилетние воюют.
Василий молчал, отказываясь верить в безумное решение отца. Для чего?! Зачем?! Неужели он не понимает, что там война, кровь и смерть?! Они не были особо близки с сестрой, все-таки пять лет разница в их возрасте это много. Но Светлану он любил. И ее, такую утонченную и увлекающуюся на фронт? А отец повернувшись подошел вплотную к нему и глядя в глаза сказал:
— Так надо, — Василию на миг показалось, что он хотел сказать что-то другое, но это лишь показалось, — на передовую ее никто отправлять не собирается. Будет в госпитале служить. Стаин в курсе.
— И как Саша воспринял эту во всех отношениях прекрасную новость? — голос Василия сочился сарказмом. Буквально несколько минут он боготворил отца, а сейчас готов был кинуться на него с кулаками.
— Нормально воспринял, — усмехнулся Сталин, — в отличие от тебя.
— Отец!
— Все! — Сталин слегка повысил голос и Василий понял, что спорить бесполезно. — Присмотри там за ней, — попросил отец, — хотя она и так уже взрослая. Даже чересчур.
Василию ничего не оставалось, как кивнуть. Эта тема была закрыта. Оставалась еще одна. Не ко времени, но он обещал.
— Отец…
— Ну что еще?! — раздраженно отозвался Сталин.
— Я Тимура Фрунзе встретил…
— Уже нашлись дружки, — добродушно усмехнулся отец, — на фронт просился?
— Да. Я хочу Тимку забрать к себе в авиагруппу.
— У твоего Тимки и здесь работы хватает! Все, иди! — Сталин махнул рукой на дверь. — Завтра со Светланой заеду к тебе, дома будь. И не пей!
— Не буду, — буркнул Василий, — Бросил.
— Ну-ну, — недоверчиво покачал головой Сталин. — Все, — он отвернулся, показывая, что разговор закончен. Василию ничего не оставалось, как выйти. Уже в дверях отец его окликнул: — Василий! — сын обернулся, — На счет Тимура, я подумаю.
— Спасибо, — благодарность пришлась в ссутулившуюся спину отца. Даже не попрощался толком. Горло перехватило спазмом обиды. Ничего. Скоро домой, на фронт! Там все по-другому, там все по-настоящему! Только вот Светлана! И зачем отцу это понадобилось? Чего такого могла натворить сестренка, что ее аж на фронт отправляют?
VI
Светлана была зла и обиженна. А еще ей было страшно. Зимой, в Куйбышеве в эвакуации ей на глаза попался красочный журнал на английском. Листать она его начала ради языковой практики, но вдруг… Эта статья про отца перевернула всё! Мама, любимая родная мамочка! Такая добрая, внимательная, ласковая, оказывается, не умерла от болезни, а застрелилась! И виноват во всем папа! Какая-то глупая ссора, которую он начал и мамы не стало! В той статье было еще много чего про отца. Словно что-то рухнуло внутри у Светланы, разрушилось навсегда. И папа вместо сильного,
А потом, вдруг, ни с того ни сего ее по приказу отца возвращают из эвакуации в Москву. Они встретились на даче в Кунцево. Знакомые с раннего детства комнаты, любимый, только-только покрывшийся первой весенней зеленью сад, все показалось ей чужим и ненастоящим. И отец. Он тоже изменился. Словно чувствовал, что она знает его тайну. Он сухо расспросил ее о жизни в Куйбышеве, а потом заявил, что дочери Сталина не пристало оставаться в стороне в тяжелые для страны времена. И отправил ее санитаркой в госпиталь. Она была не против помочь Родине, но почему вот так неожиданно и по приказу, буквально насильно?!
После школы ее привозили в госпиталь НКВД, где она с другими девочками и девушками ее ровесницами и постарше, стирала грязные гнойные бинты, выносила за ранеными утки, мыла полы. Она так ни с кем и не сошлась близко ни в госпитале, ни в школе. В госпитале было не до того, а в школе… Все ее друзья остались там, в эвакуации в Куйбышеве, а здесь в классе был устоявшийся коллектив, в который влиться у нее никак не получалось. Может быть, если б ребята знали, чья она дочь, было бы все по-другому. Но отец запретил ей говорить об этом. Ослушаться она просто не могла.
А как ее жизнь теперь отличалось от всего того, чем жила она до этого. Принцесса превратилась в Золушку. Рано утром подъем, школа, госпиталь. А вечером еще надо сделать уроки. Спать она ложилась далеко за полночь, чтоб проснуться утром и погрузится в этот замкнутый круг. Состояние недосыпания стало для нее привычным. Иногда удавалось урвать несколько минут и прикорнуть в прачечной на мешках с грязным красноармейским бельем или в школе на уроке под монотонный бубнеж учителей. Но этого было мало. Она похудела, осунулась, под глазами появились темные мешки. А еще ей стало казаться, что отец все это затеял специально. Чтобы и она, как мама!
Летом стало полегче. Закончилась учеба. Правда добавилось работы в госпитале, на юге началось немецкое наступление и стали приходить тяжелораненые. Но эта работа была уже привычной, Светлана сама не заметила, как втянулась. Не такими вонючими и противными стали казаться грязные бинты, да и загаженные утки воспринимались, как неизбежное зло, неприятное, но нужное дело. И вдруг новый приказ. На фронт! Ее! Она же еще школьница! Даже брат Васька, пытался отговорить отца. Но куда там! Он даже не попрощался с ними, не поговорил, не обнял. Прислал машину, доставить на аэродром и все! Будто чужих людей! Как никогда она почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Весь полет до Краснодара она едва сдерживала рвущиеся наружу слезы, уткнувшись лбом в холодное стекло иллюминатора. С ней пытался поговорить Василий, но она не ответила ему. Не захотела. Она жалела себя. Почему-то стало казаться, что едва они прилетят на место, ее тут же убьют. Да! Точно! Прилетит немецкий бомбардировщик и сбросит прямо нее бомбу! И тогда они все узнают! И Васька, и этот Серго противный со своей Марфушкой[i] и папа! Точно! Он специально послал ее на фронт, что ее там убили!