Воздушный колодец
Шрифт:
Он переводил взгляд с одного предмета на другой и лишний раз убеждался, что обыск квартиры ничего не дал. Причастность Костыгина к убийству еще надо было доказать.
Лампа под абажуром. Стопка книг. Фабричный стул.
Аскеты чаще всего — люди скрытные.
Под скрипучим диваном Климов нашел пыльный журнал «Плейбой» и несколько машинописных брошюр по криминалистике. Одна из них заставила его оторвать Тимонина от протокола:
— Взгляни, Сергей.
Изрядно потрепанная книга, которую он брезгливо отряхнул от застарелой паутины, называлась весьма интригующе: «Тайны Скотланд-Ярда». Ее переплет рассохся и, несмотря на то, что прошит он был шелковыми нитками, успевшими пожелтеть от времени, многие страницы выпали.
— Это как раз для тебя, — шутливо похлопал Климова по плечу Тимонин, не проявивший особого интереса к заграничному бестселлеру, — перевод с английского.
Тут он немного съехидничал: можно было не хвастаться знанием трех иностранных языков.
— Ладно, ладно, — благодушно согласился с подковыркой Климов, — в нашей ситуации и ломаный грош большие деньги.
Прежде чем отложить книгу на подоконник, куда оп уже переставил банку с фотопленками, Климов пролистнул ее еще разок и, стряхивая пыль с обложки, еле успел подхватить на лету выпавшую из потрепанной брошюры фотокарточку.
На ней смеялась та, чей труп сегодня обнаружили на крыше.
Девушка смотрела в объектив, подпрыгивая на одной ноге, как будто ей мешала вода в ухе. Качество снимка профессиональное. На обороте надпись, сделанная тонким зеленым фломастером: «Все равно я тебя не боюсь!»
Собравшийся было отойти Тимонин только присвистнул. Вернее, сделал такой вид, вытянув губы: хороша!..
— Прелестная фигурка, — мельком глянул эксперт и поволокся со своим «кофром» к выходу. Теперь у него своих забот по горло. — Не забудьте прислать снимок.
— Не забудем.
— А глаза, Юрий Васильевич, глаза… — восхитился Андрей Гульнов, присланный в помощь Климову: нужно было срочно опросить жильцов подъезда и, самое главное, еще раз побеседовать с владелицей матраца.
— Когда женщина знает, что она хороша, — это плохо, — со скорбной миной глубоко обиженного человека произнес Тимонин и приобщил фотокарточку к тем вещам, которые пойдут на экспертизу.
Глава 2
Приземисто-гулко ударил гром, внезапный вихрь крутнулся на одной ноге, подхватывал пыль и мелкий сор с проезжей части улицы, и по горбатому «уазику» бойко застучал своими водяными кулаками летний ливень.
«Вовремя», — недовольно покосился Климов на запенившийся под колесами встречных машин мокрый асфальт. Теперь поиск вещей, принадлежавших убитой, осложнится: дождь имеет подлое обыкновение смывать следы.
Водитель включил «дворники», и Климов, откинувшись на сиденье, смежил веки. Монотонное мелькание перед глазами резиновых скребков, как бы впервые притиравшихся к стеклу, мешали сосредоточиться. Хорошо, что сразу отпал «вокзальный вариант», когда преступник приезжий — ищи ветра в поле. А вот с таксистами и «леваками», этими лихими рыцарями частного извоза, встретиться придется. У них особое внимание к полночным парочкам и одиноким пешеходам. Что-то да расскажут. Не вышла только беседа с владелицей матраца. Сначала она беспрестанно извинялась за беспорядок у себя в квартире — ей было плохо, вызывали «неотложку», — потом, как заведенная, твердила, что соседей она просто не успела изучить, поскольку до тех пор, пока вы не знаете своих соседей близко, вас окружают замечательные люди, а в том, что Костыгины — люди хорошие, она не сомневается: не было повода для ссор, вот разве что те редко, не по графику, мыли лестницу.
Словом, с ней говорить, все равно, что приглашать кого- то в дом, где заперты все двери.
Зато не обошлось без бабушки-старушки, одной из тех, кто вечно заседает в «дворовых судах». Ее претензии на роль всезнающего человека могли умилить кого угодно, и Климов провел с ней полчаса на лавочке у дома.
Потряхивая жалкими кудельками химической завивки, Федулова Неонила Порфирьевна, неожиданная помощница Климова, постаралась доказать своему внимательному слушателю, что голова ее забита не токмо медицинскими советами, и описала Костыгина: угрюмый, замкнутый, немного не в себе: то может по семь раз на дню здороваться, а то пройдет, чего-то про себя нашептывая, и не поприветствует. Конечно, девушка у него была. Не лучше всех, но про других забудешь.
Молчавший на заднем сиденье Гульнов деликатно покхекал и тронул Климова:
— Юрий Васильевич…
Пришлось повернуться.
— Вы думаете, ревность?
Открыв глаза, Климов пожал плечами: все может быть. Задача не из легких.
— Попробуем решить.
Глава 3
Делами городского уголовного розыска ведал подполковник Шрамко, державший даже в зимнюю промозглую погоду оконную фрамугу приоткрытой и незаметно выветривший царившую здесь до его прихода атмосферу нервозности и фаворитства. Работать с ним хотелось. Заслуг чужих он не присваивал, старой дружбы не забывал и практически не обманывался в людях.
Блондинистый, широкоплечий Шрамко что-то пометил в настольном календаре и обратился к Климову:
— Выкладывайте, что там у нас?
Форменная его рубаха влажно прилипла к груди, и Климов невольно глянул в окно. Небо уже прояснилось, но по карнизу все еще позвякивали капли. Гроза явно прихватила Шрамко недалеко от управления — обедать он всегда ходил пешком.
Гульнов оторвал взгляд от стола, ерзнул на стуле, и Климову пришлось раскрыть свою тощую пока кожемитовую папку. Выкладывать особо было нечего.
— Похоже, что убийца и Костыгин — одно лицо. Доводы такие: собака взяла след и привела в квартиру, это раз. Второе: способ убийства бытовой, непрофессиональный, если так можно выразиться, и… — тут оп помедлил, и Шрамко поторопил его:
— Допустим. Но зачем бросать оружие на месте преступления? Вот ты бы бросил? — он ткнул пальцем впереди себя, и небольшая родинка на его щеке побагровела. — Думаю, что нет, не бросил бы. На крыше дома, в котором живешь, возле пожарного люка своего подъезда…
— Чушь, конечно, — недоуменно развел руками Климов, — но если кто-то напугал преступника, и он спешит, хватает быстренько одежду своей жертвы и бежит? Тем более, когда убийство неожиданно для самого убийцы.
— Считаешь, что на почве ссоры?
— Думаю, что да.
— Ну, хорошо. Поедем дальше.
— Свидетели, верней, одна старуха…
— Из тех, кто сюсюкает с кошками и вечно шпыняет детей, — подал голос Гульнов, и Шрамко поднял палец: не перебивай.
— Старуха видела в субботу вечером, где-то около двадцати одного часа, нашего подозреваемого в обществе светловолосой девушки, на которой были потертые джинсы цвета беж и белая спортивная майка. Они вошли в лифт и, как показалось свидетельнице, тут же о чем-то заспорили. Какая обувь была на подруге Костыгина, ответить трудно. Скорее всего, кроссовки.