Шрифт:
Глава 1 Как я попал в Африку
Иван Климов, стоял в порту Новороссийска, и с тоской смотрел на море. Полтора года назад, его выгнали с пятого курса Пятигорской фармацевтической академии. По официальной версии, за неуспеваемость и прогулы, а на самом деле, как это ни смешно, за разгульный образ жизни… и это ещё мягко говоря.
Он смотрел на бурное море, что с яростью кидала свои громадные волны на прибрежные волноломы, и вспоминал произошедшие с ним события, что словно в ускоренном калейдоскопе проносились перед его глазами.
Школьные года, он провёл за усиленным
Уж о ком он не жалел, так это о девчонках, с которыми учился в фармакадемии. Их там было много и на любой вкус, размер, а также цвет волос. Были там, и недотроги, и "оторвилы", и лапочки, и зайчики, в общем хватало всякого зверья, в этой самой академии. Вот он и пользовался этим цветником, срывая нежные бутоны наивных девчонок, и малость увлёкся. Причём, до такой степени, что с треском вылетел из института.
Не помогла ни мать, работавшая там же главным бухгалтером, ни заступничество знакомых преподавателей, ни откровенно пытливый ум с помощью которого, он, даже пропуская лекции умудрялся сдавать все зачёты и даже экзамены, не меньше, чем на четвёрку.
Ничего не помогло. Больно родители у девочки, оказалась "неудобными". Девчонка то была симпатичная, не в меру наивная, влюбчивая, а вот её родители, не захотели принять выбор дочери, и оценить его помощь в её половом воспитании.
И в категоричном тоне, потребовали, чтобы он на ней женился. Но хоть девочка и была хороша, но в планах у него, пока ещё женитьбы не было. Вокруг ещё столько непознанного и не попользованных. А ему пришлось бы довольствоваться, одним и тем же каждый день, эх… Не хочу! Как говориться, нюхать один и тот же бутон каждый день!
— Да!… Родители девушки, узнав об его отказе, а также, не сумев уговорить свою дочь написать заявление об изнасиловании, пошли в деканат, и в категоричной форме, потребовали, его выгнать.
Их пытались увещевать, предлагали решить вопрос полюбовно, но где там. Отец, бывший командир батальона внутренних войск, что был расквартирован в Пятигорске, наотрез отказался решить вопрос полюбовно, пригрозив декану подать жалобу уже на институт, как кузницу разврата и сосредоточие похоти.
Декан, доложил ректору, а ректор издал приказ по институту и Климова с треском выгнали, вручив ему справку о незаконченном высшем образовании, без возможности восстановиться.
— Ни чё… сссынок, армия из тебя… бл… на, сделает… ещё человека! — сказал ему напоследок папаша и Иван, распрощался с институтом.
Три месяца, он провалял дурака, каждый день ругаясь с родителями, а потом получив повестку, собрал небольшой рюкзачок и пошёл в военкомат, провожаемой рыдающей матерью и злым и хмурым отцом, который слово в слово, повторил ту же самую фразу, что и отец девушки, уже ему в спину. Правда, он выразился более прямо и очень грубо, безо всякой толерантности, к своему сыну. Больше его никто не провожал.
В военкомате, их проверили по спискам, запихнули в заказной автобус и повезли в районный военкомат, что в Ставрополе. Там, он бултыхался около недели, шарахаясь по разрешённой для них территории во внутреннем дворе военкомата, и живя в казарме, предназначенной для размещения призывников.
По ночам, пил водку, запивая её сгущёнкой вместе с курсантами, которые заступали туда в наряд. Они же и покупали им эту водку. Водка стоила дорого, тройную цену, но призывников, это не смущало и заказы на неё, просто сыпались на курсантов. Девчонок правда привести было нельзя ни за какие деньги, но как-то он смог прожить, и без них это время. Днём спал, валяясь на койке, да временами вступал в драки, с такими же, как и он призывниками.
Иногда, драки перерастали в побоища, особенно тогда, когда кавказцы, начинали необоснованно "качать" права.
— Э… слющай, умный да?!
Бились, утирали кровавые сопли, а потом мирились.
Наконец, его ожидание закончилось, и очередной "покупатель" приехавший набрать команду в часть, заприметил его, и посмотрев его документы записал в свою команду. Идя вместе с другими на автовокзал в центре Ставрополя, а потом садясь в автобус с надписью Моздок, Иван понял, что папаша, его проклял. Ничем другим, такую задницу, объяснить было невозможно.
Потом была учебка в Моздоке. Распределение в погранотряд, и наконец застава, на которой он прослужил целый год, видя женщин, только по телевизору и в снах. В руках теперь он держал, не женскую грудь или ягодицу, а автомат.
Поначалу было тяжело. Не высыпаться и подчиняться, скакать по горам, как горный козёл, ходить в наряды, ночные обходы границы, лежать в засадах, а потом привык, даже стало нравиться. Год пролетел незаметно и демобилизовавшись, он вернулся домой. Попытался восстановиться в институте, но тщётно. История была ещё свежа, папаша оскорблённой дочери бдил, и ему пришлось в очередной раз утереться.
На заставе, он подружился с несколькими парнями и переписываясь с ними в вацапе, получил предложение поехать на морском судне в заграничное плавание. На вопрос: Кем? Ему сказали: что что-нибудь придумаем, ну, например: — судовым врачом. Судовым врачом, конечно не получилось — образование не то, а вот фельдшером его взяли, после долгих мытарств и сдачи всяких справок и анализов.
Особенно порадовала, сдача анализов на малярию и лихорадку Эбола. Откуда блин в Пятигорске — Эбола. Но видимо работодателю виднее. И вот сейчас он стоял и с грустью смотрел на порт, прощаясь с Родиной. Завтра они отплывали на какой-то ржавой посудине под названием "Эритрея", куда он устроился фельдшером, а по совместительству помощником судового врача. Судовой врач, был эфиопом из Эфиопии.(шутка). Негром он был из Эфиопии.
Команда была интернациональной, а судно, обычный сухогруз с портом приписки Одесса, и возило всякий хлам, начиная со старых танков и заканчивая старыми же машинами. Сейчас же она держала курс на Йемен, с грузом, который находился в наглухо закрытых контейнерах и его содержимое, Климова, совершенно не интересовало.
Его интересовала, только зарплата, приключения и дешёвые чёрные девчонки, о которых он наслушался в порту от бывалых моряков и уже, прям жаждал с ними познакомиться, особенно после года вынужденного воздержания.