Возлагаю крест
Шрифт:
Я потряс её, стараясь найти проблеск сознания в опухших глазах. Вызвал скорую. Лену увезли.
В нижнем отделении шкатулки я нашёл песчинки на атласной обивке...
У гардероба, сдавая пальто, столкнулся с двумя операми, которые беседовали со мной ранее. Ещё когда Лена была дома. Они посмотрели на меня, как на пустое место.
Врач сказал, что жена пришла в сознание, жизненные показатели стабильные и скоро её переведут в палату. Но увидеться вряд ли будет можно, так как сразу же ею займутся психиатры. Мало того, что больная нанесла себе телесные повреждения, так на вопрос работников полиции, сама
3
Домой я добрался в сумерки.
Где бродил полдня, не вспомнил.
Сразу же затрезвонил телефон.
Анна Петровна, кому ж ещё...
Тёща засыпала требованиями, подробностями - кто приходил, о чём договорились. А потом заладила о своём:
– Слава, нужно пригласить батюшку. Я уже позвонила в храм Святой Троицы, оставила заказ...
Я закрыл глаза и отключился. Надо же, как сейчас всё просто -- взять и оставить заказ. На Божье чудо, прощение, исцеление... изгнание... даже не беса, а памяти о маленькой страдалице. Наверное, именно вина -- не защитили, не уберегли -- покорёжила наше сознание и реальный мир.
– Это Алёнка...
– талдычила тёща.
– Нет её душеньке покоя. Не может смириться, голубушка моя, что какая-то тварь вырвала её из жизни. Зовёт к себе всех, кого любила!
– Анна Петровна, - из последних сил прервал тёщу.
– Если сейчас вам нечем заняться...
– Не смей так говорить!
– завопила Анна Петровна.
– Я звонила врачу! Леночка, как пришла в сознание, сказала: Алёнка, крестик... Теперь он у меня, этот крестик!.. Слава, я боюсь...
Я изо всех сил швырнул трубку об угол шкафа. Она разлетелась на части. С каким удовольствием понаблюдал, если б точно так же разлетелся весь этот мир! В дребезги!
Я умылся ледяной водой, приготовил крепчайший кофе. Нужно было многое обдумать.
Первое: почему среди всех, кто на похоронах и поминках проклинал неизвестного убийцу, насылал на его голову кары земные и небесные, молчал только я? В моём подсознании маячил его облик? И я старательно гнал всё прочь...
Второе: почему Лена нанесла себе точно такие же раны, какие были на теле дочки? Она не видела её с тех пор, как утром за сутки до убийства ушла на дежурство в клинику. Фотографию с места трагедии показали только мне.
Третье: отчего в давешнем видении у дверей тёщи я увидел именно то, что извлёк убийца из детского тельца?
И вообще - есть ли рациональные причины безумства, разом охватившего нашу убитую горем семью?
В чём истоки галлюцинаций с крестиком?
Следственная бригада, конечно, рыла носом землю. Иначе и быть не могло -- как-никак тесть тридцать лет отработал в полиции. Мы с женой тоже известны в своих кругах. Да и криминальное событие -- из ряда вон. Хотя...
Я нашёл взглядом разбитую трубку. Достал из кармана пальто мобильник.
– Слава, ты должен...
– начала с ходу Анна Петровна.
Был слышен фон женских голосов. Хорошо, что сейчас она не в одиночестве.
– Анна Петровна, - перебил я тёщу.
– Скажите, а раньше в городе случались подобные зверства?
Мне показалось, что мобильник затрясся от воплей тёщи.
После разговора я долго не мог прийти в себя. Многое встало на свои места, хотя следствию, конечно, это было известно с самого начала.
Значит, убийцу не найдут.
Как и тогда, почти век назад. Как и в каждое следующее тридцатилетие. Закрывали тех, кто подвернулся под руку. Именно так когда-то поступил тесть от отчаяния: народ озверел, областное начальство тоже. А потом выпустили выживших из-за отсутствия доказательной базы. И те двое, кто наложил на себя руки в следственном изоляторе, остались вечным укором. И позором. Возможно, проклятием.
Но можно ли остановить это прорастающее сквозь время преступление?
Ответ, наверное, нужно искать по ту сторону реальности. Там, где сейчас Попрыгун. Милая доченька...
Острая боль буквально пронзила меня. Ну где же ты?.. Приди... Последую за тобой в любой мир, в любое безумие.
Но декабрьские потёмки в квартире не откликнулись.
Оставили наедине с собой.
Я не смог находиться дома. Уж лучше уйти. Куда? Скорее всего, на кладбище. Ведь именно там у всех, когда-то живших на земле в разные времена, есть единственная возможность встретиться.
Мысль поехать на машине была отогнана, как святотатство.
Я ж не из числа знакомых Анны Петровны, которые полагаются на что-то или кого-то: полиция найдёт, священник спасёт -- стоит только предоставить дело специалистам. А дорогу к истине не проедешь на машине.
Я выстрадаю её, эту истину. Найду убийцу. Расплачусь жизнью, если потребуется. Ибо кровь можно смыть только кровью -- ей никакой закон не писан.
Через несколько минут я уже шагал по ночному городу. Ноги сами понесли меня по проторённой дороге, а вовсе не на кладбище. Стало быть, так нужно судьбе и случаю, которые правят миром. В Бога я и раньше не особо верил, а теперь уж и подавно: как допустил Спаситель ужасную смерть ребёнка?
Но теперь я понимал то, что раньше попросту ускользало от восприятия. К примеру, почему не работал киоск или исчезла школа.
Попрыгун, моя радость и жизнь, хотела, чтобы я взглянул на мир по-другому, из иных времён. К примеру, когда на месте микрорайона была стройка. Или ещё более ранних - когда в прошлом веке здесь мыкала горе, тяжко трудилась, а потом заливала беспросветную жизнь вином и водкой, шумела страстями рабочая слобода. Какой-то изверг изувечил ребёнка, а бессилие следствия было оправдано мнимым ритуальным убийством -- мол, это была жертва тех, кто использовал кровь для своих обрядов. Даже арестовали какого-то бедолагу. Конечно, его вину не удалось доказать. А обезумевшая, вдрызг пьяная толпа растерзала дочку этого человека. Просто схватили девочку возле дома и убили. Жандармерия опасалась погромов, губернатор -- политических волнений, и убийц даже толком не искали. Но пролитая кровь всегда даёт всходы.
Лет тридцать назад я с родителями жил здесь, в этом городе. Играл вместе с будущей женой, Леночкой, в одном дворе. Был у нас ещё один приятель -- Санька. Сантёр-монтёр, звали мы его. И однажды, гоняясь за Леночкиным мячиком, который укатился в овраг, мы наткнулись на окровавленное детское тело. Мои родители испугались и страшной молвы, и последствий для моей психики. Сразу же переехали, спасая от ужасных воспоминаний. Конечно, спасли -- я всё забыл. Надолго и так прочно, что не связал трагедию с событиями прошлого.