Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне
Шрифт:
– Все для нас? А где же… разве этот господин не…
– Он давно ушел. За все уплачено. Так что…
– Стоп, – торопливо сказал Керн. – Ради бога, постойте! Рут, хочешь еще одно – с кремом? А «свиное ухо»? Может, кусок штруделя?
Он наложил ей полную тарелку и еще несколько штук взял себе.
– Так, – сказал он затем, переводя дух. – Заверните остальное в два пакета. Один ты возьмешь в дорогу, Рут. Какое наслаждение – хоть раз позаботиться о тебе!
– Шампанское уже во льду! – заметил кельнер,
– Шампанское! Вы шутите! – Керн рассмеялся.
– Я не шучу! – кельнер указал на дверь. В двери появился хозяин собственной персоной. Он нес наполненное льдом ведерко, из которого выглядывало горлышко бутылки с шампанским.
– Нет худа без добра, – умильно ухмыльнулся он. – Я давеча просто пошутил…
Керн, не веря своим глазам, откинулся на спинку стула.
Кельнер кивнул.
– За все уплачено.
– Я сплю, – сказал Керн. – Ты когда-нибудь пила шампанское, Рут?
– Нет. До сих пор я видела его только в кино.
Керн с трудом приходил в себя.
– Господин хозяин, – сказал он с достоинством. – Вы видите, какой выгодный обмен я вам предлагал. Один флакон всемирно известных духов «Керн-Фарр» за две мизерные ватрушки с сыром! Теперь вы понимаете, что дают за них знатоки!
– Всего знать нельзя, – возразил хозяин. – Я лучше разбираюсь в напитках.
– Рут, – сказал Керн, – отныне я верю в чудеса. Если бы сейчас в окно влетел белый голубь, держа в клюве два паспорта сроком на пять лет или бессрочное разрешение на работу, я бы не удивился!
Они выпили бутылку до дна. Грешно было оставить в ней хоть одну каплю шампанского. Оно даже не показалось им особенно вкусным, но они пили и становились все оживленней и наконец оба немного опьянели.
Они встали. Керн взял пакеты с пирожными и собрался платить за отбивные. Но кельнер не взял денег:
– За все уже уплачено…
– Рут, – сказал Керн, слегка запинаясь, – жизнь – потрясающая штука. Еще один такой день, и я стану романтиком.
Хозяин задержал их.
– У вас еще остались эти духи? Я подумал, моей жене они…
Керн снова обрел бдительность.
– Один флакон, может, и найдется. Последний. – Он вытащил его из кармана. – Но теперь уже другой счет, любезный. Вы упустили отличный шанс! Двадцать крон! – Он задержал дыхание. – Только для вас!
Хозяин молниеносно подсчитал в уме. Он накинул ротмистру за шампанское и пирожные лишних тридцать крон. Значит, десять крон – чистая прибыль.
– Пятнадцать, – предложил он.
– Двадцать, – Керн сделал вид, что прячет флакон.
– Так и быть. – Хозяин извлек из кармана смятую купюру. Он решил сказать своей любовнице, стройной Барбаре, что флакон стоит пятьдесят. Зато он сэкономит на шляпе, которую она требует вот уже несколько недель и которая обошлась бы ему в восемьдесят
Керн и Рут зашли в отель. Они забрали чемодан Рут и пошли на вокзал.
Рут притихла.
– Не грусти, – говорил Керн. – Я скоро приеду. Самое позднее через неделю меня выставят отсюда. Я знаю. Тогда я приеду в Вену. Ты хочешь, чтобы я приехал в Вену?
– Да, приезжай! Но только если тебе это подходит.
– Почему ты просто не говоришь: «Да, приезжай»?
Она как-то виновато посмотрела на него.
– Разве я не сказала больше?
– Не знаю. Ты как будто боишься.
– Да, – ответила она, сразу погрустнев, – боюсь, это верно.
– Да не грусти же, – сказал Керн. – Ты недавно еще так радовалась!
Она беспомощно взглянула на него.
– Не слушай меня, – промолвила она тихо. – Иногда я совершенно теряю голову. Может, это из-за вина. Ты думай, что это вино так действует. Идем, у нас есть еще немного времени.
Они сели на скамью в сквере. Керн обнял ее за плечи.
– Не унывай, Рут. Это бесполезно. Это звучит глупо, но не для нас. Нам позарез нужно немного радости. Именно нам.
Она глядела прямо перед собой.
– Мне бы хотелось радоваться, Людвиг. Но со мной так трудно. Мне так не хватает мягкости. Я бы хотела все делать по-хорошему. А все всегда выходит нелепо и трудно.
В ее словах звучали гнев и досада, и Керн вдруг увидел, что все ее лицо было залито слезами: она плакала беззвучно – сердито и беспомощно.
– Я не знаю, почему плачу, – сказала она, – ведь как раз сейчас так мало причин плакать. Но, может, именно поэтому. Ты не смотри… не смотри на меня…
– Буду смотреть, – ответил Керн.
Она приблизила к нему лицо и положила руки ему на плечи. Он притянул ее к себе, и она его поцеловала – слепо, закрыв глаза, жесткими сомкнутыми губами, страстно и гневно, словно отталкивая прочь.
– Ах… – она стала спокойнее. – Если бы ты знал… – Ее голова упала на его плечо, глаза оставались закрытыми. – Если б ты знал… – Ее губы раскрылись и стали мягкими, как плод.
Они пошли дальше. На вокзале Керн исчез и купил ей букет роз. Мысленно он благословил человека с моноклем и хозяина «Черного поросенка».
Рут совершенно растерялась, увидев его с цветами. Она покраснела, и выражение озабоченности вдруг пропало с ее лица.
– Цветы, – сказала она. – Розы! Я уезжаю как кинозвезда.
– Ты уезжаешь как жена весьма преуспевающего коммерсанта, – гордо возразил Керн.
– Коммерсанты не дарят цветов, Людвиг.
– Дарят, младшее поколение опять вводит это в моду.
Он положил ее чемодан и пакет с пирожными в багажную сетку. Она вышла с ним из вагона. На перроне она взяла его голову в свои руки и серьезно заглянула ему в глаза.