Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне
Шрифт:
– Черт бы побрал этих пьяниц! – раздраженно ответил голос. – Отведите его в полицию.
– Именно в полицию!
– Дайте ему пару раз по пьяной роже!
Окно захлопнулось. Штайнер ухмыльнулся и пропал за углом. Он был уверен, что Шефер не узнал в темноте его изменившееся лицо. Он пересек еще несколько улиц, пока не оказался в более оживленном районе. Тогда он пошел медленнее. «Хорошо и в то же время паршиво, – думал он. – Жалкая месть! Но она искупает годы бегства и приниженности! Надо пользоваться случаем! – Он остановился под фонарем и вынул свой
В воскресенье Керн вернулся в отель вечером. В номере он нашел только Мариля, который был чем-то очень возбужден.
– Наконец хоть одна живая душа! – закричал он. – Чертова дыра! Именно сегодня нет ни одной собаки. Все ушли! Все гуляют, где-то шляются! Всех где-то носит! Даже этого мерзавца-хозяина!
– Что случилось? – спросил Керн.
– Вы не знаете, где живет акушерка? Или врач? Какой-нибудь гинеколог или вроде того?
– Нет.
– Конечно, нет! – Мариль пристально посмотрел на Керна. – Вы ведь разумный человек, Керн. Пойдемте со мной. Кто-то должен остаться с женщиной. Тогда я смогу уйти за акушеркой. Вы сможете?
– Что?
– Постараться, чтобы она не очень двигалась! Поговорить с ней! Что-нибудь сделать!
Он потащил ничего не понимавшего Керна по коридору на нижний этаж и открыл дверь маленькой комнаты, где стояла только одна кровать. На кровати лежала женщина и стонала.
– Седьмой месяц! Преждевременные роды или что-то в этом роде! Успокойте ее, если можете! Я приведу врача! – Он исчез, прежде чем Керн успел ответить.
Женщина на кровати стонала. Керн на цыпочках подошел ближе.
– Вам дать чего-нибудь? – спросил он.
Женщина продолжала стонать. У нее были совершенно мокрые, пропотевшие волосы линялого соломенного цвета и серое лицо, на котором странно темнели большие веснушки. Она закатывала глаза, под полузакрытыми веками были видны только белки. Растянутые тонкие губы обнажали оскал крепко сжатых зубов. В полутьме зубы казались неестественно белыми.
– Вам дать чего-нибудь? – спросил Керн еще раз.
Он огляделся. На одном из стульев был брошен дешевый тонкий пыльник. Перед кроватью стояла пара стоптанных туфель. Женщина лежала в платье. На столе – бутылка с водой, а около тумбочки – чемодан.
Женщина стонала. Керн не знал, что ему делать. Женщина начала метаться. Он вспомнил, о чем говорил ему Мариль и о том немногом, что успел узнать за год учебы в университете, и попытался удержать женщину за плечи. Но это было так, словно он хотел удержать змею. Как он ни старался, она выскальзывала и отталкивала его, но вдруг она взметнулась вверх и неожиданно изо всех сил вцепилась в его руки.
Он замер как вкопанный. Он никогда бы не поверил, что у женщины может быть такая
Ее тело вздрогнуло, и вдруг Керн увидел, как из-под сдвинутого одеяла выползло большое черно-красное пятно и все увеличивалось, расплывалось по простыне. Он попытался вырваться, но женщина держала его словно железными клещами. Как зачарованный, он смотрел на пятно, которое превратилось уже в широкую полосу на краю простыни, стекавшую на пол, где образовалась черная лужа.
– Пустите! Пустите же! – Керн не решался выдернуть руки, боясь встряхнуть ее тело. – Пустите! – скрежетал он. – Пустите!
Вдруг тело женщины обмякло. Она отпустила его и откинулась на подушки. Керн схватил одеяло и слегка приподнял его. Большой ком крови скатился по простыне и шмякнулся на пол.
Керн вскочил и бросился наверх, в комнату, где жила Рут Голланд.
Она была дома. Она сидела на кровати, обложенная своими раскрытыми книгами.
– Идемте! – закричал Керн. – Там внизу женщина истекает кровью!
Они побежали вниз. В комнате стало темней. За окном пылал закат, бросая мрачный свет на стол и на пол. Красный отблеск мерцал, как рубин в бутылке с водой. Женщина лежала теперь совсем спокойно. Казалось, она уже не дышит.
Рут Голланд подняла одеяло. Женщина плавала в крови.
– Зажгите свет! – закричала девушка.
Керн бросился к выключателю. Слабая лампочка в отблесках заката давала тусклый желто-красный свет. Женщина лежала на кровати. Она казалась одним сплошным бесформенным животом в смятом кровавом платье, из-под которого виднелись ноги в спущенных черных чулках, странно сведенные и неподвижные.
– Дайте полотенце! Надо остановить кровь! Найдите что-нибудь!
Керн видел, как Рут засучила рукава и попыталась расстегнуть женщине платье. Он подал ей полотенце из тумбочки.
– Сейчас должен прийти врач! Мариль пошел за ним. – Он лихорадочно рылся в чемодане, ища что-нибудь для перевязки.
– Давайте что есть! – крикнула Рут.
На полу лежала кучка детского белья – маленькие рубашки, простынки, пеленки и между прочим несколько распашонок, связанных из розовой и голубой шерсти и отделанных шелком и бантиками. Одна распашонка еще не была готова: в ней торчало еще несколько спиц. Из нее выпал моток мягкой голубой шерсти и бесшумно покатился по полу.
– Давайте это сюда! – Рут отбросила окровавленное полотенце.
Керн подал ей пеленки и простынки. Потом он услышал шаги на лестнице. Дверь открылась, и вошли Мариль и врач.
– Что там такое, черт возьми?! – Врач быстро шагнул к кровати, отодвинул Рут в сторону и наклонился над женщиной. Потом повернулся к Марилю. – Немедленно позвоните по номеру 2167. Пусть сейчас же придет Браун и принесет все для наркоза и кесарева сечения. Понятно? И все для остановки кровотечения.
– Хорошо.
Врач оглянулся.
– Вы можете идти! – сказал он Керну. – Девушка пусть останется. Принесите воды. Дайте мою сумку.