Возлюбленная Габриэля

Фолсом Тина

– Что ты просишь его сделать? Облизнуть твои цепи?

Иветт резко повернула голову на раздавшейся голос у двери.

– Зейн, перестань шутить и развяжи меня!
– она никогда не была так счастлива, как в эту минуту, увидеть противного коллегу. Зейн вошел в гостиную непринужденной походкой, почти скучая.

– Никогда не думал, что увижу тебя в такой ситуации. Похоже, тебе придется все-таки просить меня кое о чем.

Иветт стиснула зубы

– Ах ты, гаденыш, сейчас же развяжи меня.

Зейн рассмеялся, и она замерла. Никогда не слышала,

как он смеется. На самом деле, она считала, что он неспособен смеяться. Но громыхание, вырвавшееся из его груди, определенно было смехом.

– Предполагаю, что большей просьбы я от тебя не дождусь?
– он рисковал, подходя к ней. Зейн вытащил кожаные перчатки из карманов и надел их. На мгновение она вспомнила о перчатках, которые носил Рикки, и сразу напряглась, когда Зейн подошел.
– Теперь, - заметил Зейн, пока она затаила дыхание, зная, что он расценит это как страх, - этот день прошел не зря.
– И широко улыбнулся.
– Кто бы мог подумать, что ты когда-нибудь испугаешься меня?

Да, на мгновение она испугалась его, но страх исчез, когда Зейн ослабил серебряные цепи и освободил ее.

– Ты больной ублюдок.

– Разве это не благородно?

Иветт решила не комментировать. Все равно, каким способом Зейн получал удовольствие. Ей было на это плевать. Все, что ее сейчас волновало, - он спас ее жизнь. И поэтому она в долгу перед ним. Импульсивно Иветт притянула его к себе и поцеловала в щеку.

– Спасибо, дружище.

Она засмеялась, когда он отстранился и оскалился. Зейн ненавидел любое проявление привязанности, и уж тем более, когда оно было направлено на него – и Иветт знала об этом. Она улыбнулась.

– Сука! Пошли. У меня снаружи тонированный фургон.

– Во-первых, мы должны предупредить Габриэля. Этот Рикки негодяй.

– Мы уже в курсе. Расскажу все по дороге. Мы установили командный пункт в доме Томаса.

К тому времени, когда они загнали фургон в гараж Томаса, который находился под домом, Зейн ввел ее в курс дела. Иветт услышала, как за ними закрывается подъемная дверь. Она задержалась на пару секунд, затем открыла дверь фургона и выпрыгнула. Зейн заглушил двигатель и последовал за ней. Иветт потерла саднящие запястья. В затемненном фургоне она облегчила боль с помощью запаса крови из бутылки, но пройдет несколько часов, прежде чем раны заживут. Серебро разъело верхний слой ее кожи, обнажив розовую плоть. Но с этим она справится, а вот с внутренней болью было гораздо труднее. Один из своих пытался ее убить. Такое предательство навсегда врезается глубоко в душу.

Иветт оглянулась, когда поднялась на верхнюю ступеньку к дому Томаса. Зейн выглядел мрачно, а его губы сжались в тонкую линию. Когда он поймал ее взгляд, то зарычал. Поцелуй в щеку, которым она отблагодарила его за спасение, очевидно, ошеломил Зейна.

– Одно слово о том, что там произошло, и я подвешу тебя сам.

Она отрицательно покачала головой, не потрудившись ответить, и повернула ручку двери, дойдя до верхней ступени лестницы. Когда Иветт толкнула дверь и шагнула

в фойе, то сразу отскочила.

– Черт!

Она захлопнула дверь и наткнулась на Зейна позади нее.

– Что случилось?

– Рассвет, - прошипела она.
– Он, должно быть, открыл ставни.

Спустя секунду дверь распахнулась, и в льющемся свете они разглядели силуэт Томаса.

– Все в порядке, заходите.

– Ты, черт возьми, прикалываешься.
– Иветт попыталась укрыться в тени.

Томас протянул руку.

– Это не естественный свет. Пойдем, я покажу тебе.

Заколебавшись, она последовала за ним в гостиную свободной планировки. Большую комнату заливал свет. Когда ее глаза привыкли, Иветт осмотрела комнату. Инстинктивно она спряталась за Томасом - в комнате с двух сторон были окна от пола до потолка, и сквозь них она видела мир, находящийся снаружи.

– Какого?..

Томас кивком головы подозвал ее подойти ближе к окнам. Он казался равнодушным. Снаружи явно день, и свет, струящийся через окна, должен был превратить его в тост спустя несколько секунд, но он стоял прямо напротив одного из больших окон, любуясь видом города внизу.

– Это не реально, - заявил он, когда повернулся к ней спиной.

Зейн подошел ближе и разинул рот от открывшегося вида.

– Это не фотография, - сказал он.
– Машины движутся. Живая еда?

Томас кивнул.

– Дом оборудован по периметру камерами, которые снимают все происходящее в этот самый момент. Изображение проектируется на специальные ставни, которые я разработал. Они блокируют солнечный свет, но я могу проецировать на них изображение. Так что вы видите на них то, что смогли бы увидеть, будь окна открыты. Проекция точно показывает то, что происходит снаружи.

– Гениально, - Зейн кивнул в знак одобрения.

– А свет?

– Новый вид ламп, который имитирует дневной свет. Довольно реалистично, судя по твоей реакции.
– Томас улыбнулся Иветт, и она, наконец, выдохнула.

– Ну да.
– Только теперь она поняла, они были не одни. В другом углу стоял Эдди и разговаривал по мобильному телефону. И слева от места, где Томас установил несколько мониторов, сидел Амор, прижимая телефон к уху.

– Рикки пытался убить меня.

Томас кивнул уже с серьезным видом. Теперь он заметил ее раненные запястья.

– Мы поняли. Хочешь крови?

– Я в порядке. Выпила немного по дороге сюда. Все, чего я хочу, так это голову Рикки на колу.

Амор повернулся к ним.

– Рад тебя видеть, Иветт.
– И то, как звучал его голос, сказало ей об искренности Амора. У них не всегда были самые лучшие отношения, но теперь она знала, кому может доверять.

– Какие новости?
– спросил Зейн

– Габриэль и Майя исчезли. Мы не можем отследить их по сигналу телефонов.
– Амор посмотрел на Томаса и указал на телефон.

– Мы послали людей в дом Самсона. Но там никого нет.

На секунду он закрыл глаза. Когда открыл их, в этих голубых глазах читалась боль.