Возлюбленный враг
Шрифт:
А потом Грау увел взгляд вверх и вздернул подбородок, указывая на потолок, на чердак, я его мигом поняла. И отрицательно покачала головой. Только не сейчас, не сегодня. И вообще, надо как можно меньше оставаться наедине, потому что… а-ах, так будет лучше для всех.
Потому что, когда мы долго бываем наедине, у меня в груди появляется непонятное ноющее чувство, будто что-то сжимается, и от этого становится тревожно и больно, но в то же время мучительно приятно. Так у меня уже было когда-то, в обычном для меня мире, и там все закончилось не очень хорошо.
Больше я подобного не допущу. И тем более здесь... Тем более с Грау. Это просто
Высота
У каждого есть в жизни высота, Которую он должен взять когда-то...
М. Львов
Я открываю глаза, а потом зажмуриваюсь и начинаю глубоко дышать через нос. Говорят, такое дыхание успокаивает, умиротворяет. Красивое слово: у-миро-творение. Полагаю, такое чувство испытывал Бог, когда создавал мир, а потом сам себя же и похвалил «Как хорошо!»
Что же скажет себе Бог сегодня - 22 июня 1941 года? Может, вовсе и нет Бога. Или он есть, а мы - люди на планете Земля только персонажи его компьютерной игры. На экранах наших гаджетов герои тоже двигаются, говорят, что-то строят и пишут, с каждым годом такие игры становятся все совершеннее и технологичнее, с каждым годом виртуальные персонажи могут все больше.
Мы играем в игры, а Бог, возможно, так же играет в нас, начинает и заканчивает войны, одним движением пальца сметает со своего экрана города, рушит империи… А по другой версии, он просто наблюдает и не вмешивается. Ему хочется, чтобы мы справились сами, пусть даже долго и мучительно. И чтобы обязательно победил сильнейший и умнейший на данный момент времени. Но вдруг ему все равно... Нет, это было бы самое жуткое.
Как думать правильней и легче, я не знаю. А подумать стоит, ведь именно сегодня начнется чудовищное вторжение немецкой армии и лишь спустя два страшных года «железная лавина» покатится назад. И русские пойдут следом, чтобы развернуть над Рейхстагом свой "алый парус".
Лучше я буду считать, что участвую в съемках фильма, в исторической реконструкции. Я решила так еще вчера. Иначе мне не справиться, не совладать с бурными эмоциями. Ведь когда представлю, что творится на границах моей, сейчас такой еще более огромной страны, чем современная Россия, что будет вскоре происходить на территории Брестской крепости...
В голове мелькает сюжет из книги Бориса Васильева «В списках не значился». История о молодом русском лейтенанте, который одним из последних защищал свои рубежи, пусть это были всего лишь заваленные после бомбежек подвалы. Лейтенанту Плужникову отдал честь немецкий генерал.
Это случилось перед тем, как солдат упал у его ног обмороженный, умирающий, но не покоренный. Русский солдат совершил подвиг, всему миру показав несгибаемую, стальную волю своего народа. Нас можно убить, можно сломать, но мы никогда не склонимся перед захватчикам, оставшись верны памяти славных предков.
А что должна совершить я? Какой подвиг мне по силам сейчас? Просто выжить, дотянуть до августа и что потом? Тупик. Без Барановского мне не выбраться из петли времени, не вернуться домой. Хоть бы книга его у меня была, он же все подробно объяснил, я сама могла бы совершила ритуал. По-крайней мере стоило попытаться. Но где найти книгу? Ответа нет.
День тянется медленно и уныло. У меня скверное настроение и Отто помалкивает, ему тоже плохо. Однажды он уже проживал этот день, - интересно, что Грау чувствовал тогда, четыре года назад. Наверно, гордость за своих сородичей и надежду на лучшее будущее для великой Германии. А сейчас вот что-то притих.
После обеда привезли корзины - коробки с провизией, внизу забегала прислуга. Ах, да, еще этот день Рождения... Мы сидели с Францем как мышки, занимались своими делами, но Грау не вытерпел, спустился в гостиную на разведку. Так и есть, на вечер запланировано небольшое мероприятие, «только свои».
Меня уже передергивает, и я скрещиваю пальцы на удачу, только бы не велели спускаться, пусть Отто сам отнесет туда Франца и они вместе вручат генералу подарки. Кстати, Грау тоже понравилась статуэтка, он сказал, что Вальтер непременно ее оценит и «скульптура с конем» будет отлично смотреться на его рабочем столе. Все-таки не безделушка, а чугунное литье, "коняга" тяжеленькая такая - солидный подарок для высокопоставленного человека.
Генерал вернулся до темноты, когда в билльярдной успела собраться вся их "волчья" компания, а молодежь в гостиной уже завела граммофон. Бравурные звуки марша перемежались с тонким звоном хрусталя, плескался в бокалах дорогой коньяк или вермут, пенилось французское шампанское. Дамы хвалили сладкий ликер, громко смеялись и ластились к мужчинам.
Все новости мне передавал Отто, сам он периодически бегал вниз "посмотреть", скоро возвращался в детскую с затуманенным взглядом, нервный, взвинченный - таращился на меня, будто видел впервые, и снова исчезал. В очередной раз от него пахло алкоголем. А потом Берта зашла в комнату и сказала, чтобы мы с Францем тоже явились на праздник. Я дождалась, когда после очередной «вылазки» вернется Отто и решительно заявила, что никуда не пойду.
Грау даже не стал спорить, подхватил мальчика, я его как раз нарядно приодела, и понес вниз. Но через полчаса снова пришла Берта и, сделав большие глаза, чуточку заикаясь, объявила мне волю генерала. По ее словам, я должна была немедленно появиться в гостиной и поздравить Вальтера лично. Таков приказ фон Гросса.
— Вам лучше пойти, пани Ася! У него было строгое лицо, очень нехорошее лицо. Вам лучше пойти.
И вот я расчесываю волосы, медленно-медленно, потом откладываю в сторону щетку и смотрю на себя в зеркало ванной комнаты Франца. Курносая немного, глаза голубые, волосы русые почти до плеч, давно уже отросло мое «карэ», немного вьются, пушистые. Пожалуй, самое красивое во мне - это волосы. Зачем я сейчас хочу их поправить? Наверно, женская привычка идти на праздник прибранной. Праздник…
Я медленно-медленно шагаю по лестнице, даже напеваю про себя: «Раз дощечка, два дощечка, будет лесенка...», а еще есть такой старый советский мультик про ежика и медвежонка по книжкам Сергея Козлова, там песенка другая: «Раз ромашка, два ромашка...».
Я сейчас хочу петь. Я всегда хочу петь, когда очень волнуюсь. А разве нельзя? Сейчас зайду и прямо с порога начну: «Пустите мой кораблик, господа, хочу я одного, хочу уплыть туда...» Домой я хочу уплыть, неужели не ясно?
Эх, Грау, Грау, какая жалость, что ты все же не Грэй! И не можешь увезти меня хотя бы на этот свой Рейн, я бы сидела на скале, как сказочная Лорелея и пела. А ты бы плыл на лодке внизу и слушал. А потом водоворот... Тебя уже нет и я прыгаю следом... Лорелея ведь прыгнула... Значит, так положено всем Лорелеям. И ничего, что я несколько реальна сейчас.