Возмездие (изд.1972)
Шрифт:
— А теперь говорите. — Абст тоже садится, закидывает ногу за ногу. — Вы что-то хотели сказать мне? Говорите, я слушаю.
— Лодка… ушла, — шепчет Ришер.
— Да, ушла. — Абст облизывает губы. — Появилась опасность, что ее могут обнаружить. Поэтому, закончив выгрузку, она уплыла.
— А как же я? — кричит Ришер и вскакивает с табурета. — Вы обещали!
— Еще немного — и ее забросали бы глубинными бомбами.
— Я вас просила…
— Лодка вернется. Наберитесь терпения. Вы долго ждали, потерпите еще немного — и все устроится.
— Просила, — твердит Ришер, — просила еще вчера! Вы обещали переправить
— Возникли обстоятельства… Яне мог, Марта.
— Не могли! — Ришер достает из кармана листок. — Вот письмо. Бомба упала на дом, мать погибла в развалинах. Сестра при смерти!
— Я не мог, — повторяет Абст. — Будь лодка и сейчас здесь, все равно бы не мог. Обойтись без вас немыслимо. Нам поручили важное дело. Вы знаете, мы только начали. Выдержав, вы покроете себя славой, у вас будет много денег… Ну, вытрите слезы и улыбнитесь. Вы — немецкая женщина. Когда мы победим и вернемся, каждый будет считать честью поцеловать вам руку. Надо остаться и ждать замены. Поймите, без врача, специально обслуживающего группу, нам придется туго.
— Но когда же вы наконец отправите меня? — снова спрашивает Ришер, и в голосе ее звучат злые нотки.
— Так скоро, как только смогу. Наберитесь терпения. Дело нации требует. Еще полгода, год… Стойте!
Абст бросается к Ришер, которая быстро извлекла что то спрятанное на груди и поднесла ко рту.
В непостижимом скачке ему удается толкнуть руку Ришер. На пол падает небольшая склянка. Вслед за ней оседает на подогнувшихся ногах женщина. Абст подхватывает ее, укладывает на столе, приподнимает ей веко, щупает пульс. Видимо, состояние Ришер внушает ему опасение. Отыскав глазами злополучную склянку, он осторожно берет ее, рассматривает, нюхает.
Глюк, который только что вошел, медленно приближается.
— Яд? — негромко говорит он.
Абст коротко кивает.
— Успела?
— Нет…
— Что же тогда с ней?
— Еще не знаю. — Абст передает ему склянку. — Забрось подальше в лагуну. Возвращайся с носилками.
Глюк уносит пузырек с ядом. Склонившись над столом, Абст следит за пульсом Ришер.
Та открывает глаза и, упершись ладонями в стол, пытается сесть. В ее глазах страх.
— Что с вами?
— Ноги… — шепчет Ришер. — Я не чувствую ног! И вновь теряет сознание.
У двери шорох. Это вернулся Глюк. Он пришел не един. Из-за его плеча выглядывает крановщик.
— Ну так что же с ней, шеф? — спрашивает Глюк.
— Отнялись ноги.
— Дьявол ее побери! Вечная возня с бабой. Прошлый раз закатила истерику, неделю валялась, не в силах вымолвить слова. Теперь — ноги!.. Как же мы будем одни?
— Не знаю.
— Без врача пропадем, шеф. Или бросите все и будете тянуть за нее?
Абст вынимает пистолет из кобуры на поясе Ришер. — Унесите ее, уложите в постель и возвращайтесь. Глюк и крановщик снимают женщину со стола, опускают на носилки и выносят.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Крановщик и рыжебородый вернулись в пещеру, беседуют с Абстом.
Говорит крановщик. Впрочем, сейчас Карцову уже ясно, что подъем из воды грузов и буксировщиков — лишь побочное занятие этого невысокого, торопливого в движениях человека. Главная же его специальность — радио: обитатели грота связаны со своими хозяевами в Германии и, кроме
Абст слушает рассеянно, будто все, что рассказывает радист, ему уже известно. Он сидит на табурете, боком привалившись к стене, словно дремлет.
Радист просит разрешения закурить и приступает ко второй части доклада:
— А приговоренный пытался бежать!
При этом он привычным движением руки оттягивает и без того чрезмерно широкий воротник свитера, дергает головой на длинной шее. Голос у него высокий, ломающийся, словно у подростка. Перед каждой фразой он с шумом втягивает воздух, как это делают, когда болят зубы, затем выпаливает фразу одним дыханием, будто боится, что ему не дадут досказать.
— Что? — Абст выпрямляется. — Я не расслышал. Вы сказали: бежал?
— Пытался, шеф. — Радист щурится, ладонью трет лысину, передергивает плечами. — Прыгнул за борт, когда его вели в гальюн. Это случилось ночью. Попросился на верхнюю палубу: очень, мол, надо в гальюн…
— Да не спеши, — ворчит Глюк. — Медленней говори, Вальтер!
— Разиня часовой и вывел его…
— Он бежал? — спрашивает Абст.
— Какое!.. Часовой еще в воздухе прострочил его из автомата. Парень камнем пошел на дно. — Рванув воротник свитера, Вальтер всплескивает ладонями и выкрикивает: — Я думаю, это был немец, шеф.
— А как полагает агент?
— Передал сообщение — и все.
Карцов затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова из того, что еще будет сказано о его побеге. Но Абст меняет тему разговора.
— Что с итальянцами? — спрашивает он. — Вчера вы докладывали: лодка рассчитывает прийти через неделю. Новых данных нет? Вечером в рубке были вы?
— Работала Ришер, шеф. Но я просмотрел ее записи в журнале. Ничего нового.
— Итальянцы… — Абст устремляет глаза на стоящих перед ним людей. — Вы должны знать, что я давно охочусь за одним из них. Впервые я увидел этого человека лет пять назад…
— Джорджо Пелла? — перебивает Вальтер.
— Он вам известен?
— Еще бы! — Радист морщит в улыбке круглое желтое лицо. — Отличный пловец, шеф! Я встречался с ним до войны, на матче в Италии.
— Но Пелла не скоростник. Я хотел сказать, он не спортивный пловец.
— Да, да, — визгливо выкрикивает Вальтер, — конечно, не скоростник! Пелла — ныряльщик, шеф. В матче он не участвовал — сидел на трибуне и глядел. Он показал себя позже, когда мы закончили. И как показал! Спортсменов на катерах вывезли в море. Выбрали местечко получше, где вода прозрачна, стали на якорь. И вот Пелла надел ласты, натянул маску и, как был, без респиратора, нырнул на сорок метров. Я глаза вытаращил.