Возмездие
Шрифт:
Стараясь держать строевой шаг, проходят мимо знамени солдаты отряда.
Раненые, лежавшие на подводах, тоже зашевелились. Некоторые, кто мог, приподнялись и смотрели на этот импровизированный парад, и в глазах их светилась надежда.
Пол огромного зала в штабе генерала фон Хорна застлан коврами. В центре зала на специальном столе — батарея телефонов. Около них — адъютант генерала майoр
Входит фон Хорн и отрывисто приказывает вызвать к нему начальника оперативного отдела полковника Кемпе.
Он подходит к подрамнику, откидывает ткань. В золотом окладе — портрет красивой женщины.
— Что это? — спрашивает фон Хорн.
— Сувенир, господин генерал-полковник. От штандартенфюрера Вольфа.
— Интересно — усмехается фон Хорн. — Лучше бы он обеспечил безопасность моих тылов.
Входит полковник Кемпе.
— Господин полковник, известно ли вам, что у нас в тылу на коммуникациях действует противник? Сегодня обстрелян мой самолет и взорван мост.
— Господин командующий, это мелкие отряды, попавшие в окружение…
— Меня не интересуют детали, — резко обрывает его фон Хорн. — Передайте начальнику тыла и штандартенфюреру Вольфу: надо серьезно заняться этим… Запомните, Кемпе, партизанские войны могут вестись бесконечно…
Полковник Кемпе уходит.
Фон Хорн садится за стол, к нему подходит адъютант.
— Господин генерал-полковник, к вам на прием просится русский священник.
— Что ему нужно?
— Хочет открыть в городе церковь.
— Пусть открывает.
— В ней — армейский склад… и без вашего приказа…
— Пусть обращается к коменданту города, — с раздражением отвечает фон Хорн.
— Он очень просит, чтобы вы его приняли.
Генерал взглянул на картину.
— Ну хорошо, пригласите его!
В дверь тихонько постучали, и в кабинете появился отец Павел. За ним вошел адъютант Крюгер. Генерал сделал ему знак удалиться.
Некоторое время фон Хорн и отец Павел молча разглядывали друг друга. Генерал был явно разочарован, не увидев во взгляде священника должного почтения и страха.
— Слушаю вас, святой отец, — сказал наконец фон Хорн по-русски.
— Господин генерал, солдаты вашей армии заняли церковь…
— Что ж, идут военные действия…
— Я пришел просить вас от имени моего церковного прихода. Смутное время сеет в души сомнение и слабость. Церковь призвана укреплять слабых и сомневающихся. Я прошу покорно разрешить действовать нашей церкви в духе ее учения.
— Открывайте церковь, я распоряжусь, — ответил генерал.
— Премного вам благодарен. — Отец Павел кланяется. — Вы поступаете как христианин…
— Скажите, святой отец… — Фон Хорн несколько медлит, решая, стоит ли продолжать. — Скажите мне откровенно… Вы пожилой человек… Что происходит? Мы пришли освободить вас от тирании большевиков, но мы не встречаем от населения должной поддержки и сотрудничества. В чем дело? Не бойтесь. Скажите правду.
— А разве один человек может сказать всю правду?
— Хорошо. Скажите вашу правду.
— Война принесла нам горе и разорение… гибель тысячам людей… Скорбь и слезы вселились в наши дома… Бог все видит…
— Бог всегда на стороне победителей, — обрывает его фон Хорн.
— Но милосердие, господин генерал, одна из заповедей всех религий…
— Смирение — вот главная заповедь побежденного народа…
У светлого, прозрачного ручья умывается паренек лет четырнадцати. Позади него виден небольшой лесной поселок в несколько домов. Посередине возвышается дом побольше, с открытой террасой — контора лесхоза.
К поселку подходят бойцы отряда Млынского. Навстречу выбегают женщины. Они радостно восклицают:
— Родимые наши пришли!
— Проходите, родненькие, проходите!
— Сюда, сынок, сюда иди. — Женщины помогают раненым войти в дом.
Солдаты смеются, умываются у колодца.
Млынский, Алиев и Серегин. У них осунувшиеся лица, пыль на гимнастерках. Изнуренный, измученный вид у всех.
К Млынскому и Алиеву подходит дед Матвей, переводит взгляд с одного командира на другого, здоровается с ними и спрашивает: