Возмездие
Шрифт:
– Не стоило беспокоиться, - смутившись, сказал капитан.
– Мы так, поговорить.
– Ладно вам. Так давно не виделись. Эх, жизнь, - успокаивая его, проговорила Лиза. В два стакана до половины налила спирт и доверху горячий чай.
– Я не буду, товарищ капитан, извините, до сих пор даже не пробовала, - с улыбкой сказала она.
– Вам, мужчинам, немного можно. Ну, давайте!
Она подняла свой стакан с чаем и чокнулась с ними.
– Валя пишет?
– спросила Лиза после недолгого молчания.
– Пишет.
– Это, конечно, так. Сейчас всем трудно, - вздохнула Лиза.
И завязался разговор. Вспомнили довоенное беспечное время, порадовались прорыву советских войск под Москвой. И о Ленинграде, который сейчас был в большой опасности.
– Не сдадим Ленинград. До последней крови будем биться, но не сдадим, - встав со стола, взволнованно начал прохаживаться по комнате Фадеев.
– Сколько горя принесла эта война нашему народу. Не-е-т, отомстим гадам.
– Где ваша семья, товарищ Фадеев?
– спросила капитана Лиза.
Он присел на край стола, долго молчал.
– Нет больше у меня семьи. И жену, и двух сыновей-близнецов немецкая бомба...в первые же дни...- дрожащими руками капитан вытащил из портсигара папиросу и закурил. Затянувшись несколько раз, потушил об журнал.
В комнате надолго стало тихо. Ее нарушила Лиза. Она, как бы встряхнувшись, дрожащими руками налила в стакан оставшийся спирт, и, не разбавляя, одним глотком выпила его. И, закрыв руками лицо, зарыдала.
***
Немцы приближались к Волхову. Ленинград в блокаде. Еще в сентябре враг занял Шлиссельбургскую крепость. Только Ладога соединяла сейчас Ленинград с Родиной. И именно сюда стремились немцы, пытаясь взять в кольцо город Ленина.
Стало известно об окружении немецкими механизированными частями города Тихвин, расположенного в 80 километрах от Волхова. Сейчас враг двигался через село Глажево на железнодорожную станцию Войбокало. Капитан Фадеев и старшина изучили карту: из Глажево через лес - совхоз «Красный Октябрь», через два километра - село Шум, от него в полкилометре - Войбокало. Да, в большой беде Ленинград.
В полночь дивизия выступила на Войбокало. Подоспев вовремя, она перекрыла врагу дорогу, не пропустив его на станцию.
После полночи Кудряшов привел "языка". Ох, и повозился он с ним. Здоровяк попался, мастер спорта. И «дичь» крупная - обер-лейтенант.
До этого по приказу командования Кудряшов три дня изучил военную обстановку, вражескую передовую линию. Рядом с совхозом «Красный Октябрь» глубокий и обрывистый овраг, вдоль него тянется лес. Там и укрепились немцы. Старшина хорошо разглядел, где у них огневые точки, расположение караульных постов на передней линии. Выявил блиндаж около полуразрушенного сарая, откуда враг вел наблюдение. Из амбразуры виднелся ствол пулемета.
Кудряшов, оценив обстановку, доложил Фадееву. Необходим был «язык». Вдвоем, сидя за картой, определили, как и где это лучше сделать. Если выйти к силосной башне и обойти его, то легко можно выйти в тыл блиндажа.
Выдалась подходящая для разведки ночь: сильно вьюжило и было безлунно. Кудряшов, Хасиев и Пудов вышли на задание. Снежная крупа била в лицо. Взлетали ракеты, но их свет не мог пробиться сквозь снежную пелену. Иногда слышалась редкая пулеметная стрельба.
Разведчики медленно ползли к сараю. Вдруг наткнулись на веялку. Здесь они засели в засаду. Через каких-то полчаса они увидели, как два темных силуэта приближаются к сараю. Быстро распределили между собой действия.
Вот немцы уже у веялки. Первый что-то напевает под нос.
Короткий сигнал. Разведчики в белых маскхалатах кинулись на немцев. Кудряшов со всей силы прикладом ударил идущего сзади и тот, не издав ни звука, сполз на снег. Хасиеву с ходу не удалось свалить первого. Фриц оказался сильным, он подмял под себя Хасиева. Тут подоспели Кудряшов с Пудовым. Кудряшов ударил прикладом в плечо, а Пудов, бросившись в ноги, свалил его. Быстро связали руки и ноги, сунули в рот кляп и потащили к силосной башне.
– Так не годится, пусть идет сам, - сказал Кудряшов и срезал пуговицы на его штанах.
– Фу, воняет как псина, в штаны наложил. Развязывайте ему руки, не убежит, штаны будет поддерживать. Форвэртс! (Вперед!) - скомандовал Кудряшов.
– Готт, мин унс (Бог, не бросай), - пробормотал фриц и медленно засеменил.
Обер-лейтенант рассказал все, что знал об огневых точках. Разведчики нанесли их на карту.
К утру вьюга стихла. Дивизия готовилась к наступлению. С рассветом наши пушки начали артобстрел. К ним присоединились и «катюши». Вражеская сторона была в огне. В небо поднялась ракета, и танки Т-34, поднимая грязь и снег, ринулись вперед. За ними поднялась пехота.
Враг не выдержал натиска наших частей и начал отступление. Разведрота ворвалась в горящий совхоз «Красный Октябрь». Отступая, немцы подожгли много домов.
Уже пробегая мимо последних домов поселка, Кудряшов из подвала услышал чей-то протяжный стон.
– Кто там?
– Родные, помогите, пожалуйста, - послышался женский голос.
Старшина спустился в подвал. От дыма запершило в горле. На полу везде лежали трупы.
– Где вы?
– Сюда, я не могу встать, меня ранило.
Кудряшов в темноте на полу нащупал женщину, поднял ее и вынес на улицу. Она оказалась молоденькой девушкой, лет восемнадцати-двадцати. От потери крови ее лицо побледнело, она тяжело дышала.
– Здесь вас было много людей?
– Много. Немцы перед уходом кого застрелили из автомата, кого взорвали гранатой.
Пограничники забинтовали ей раненую ногу.
– Мы так долго ждали вас, родные. Они вот не дождались. Из шестнадцати человек я одна осталась, - сквозь слезы проговорила она.