Возмездие
Шрифт:
– Товарищ старшина, старшина!
Старшина побежал на голос. Ваня Сорокин, повесив на себя четыре коробки с обоймами, тащил пулемет «максим». Старшина, схватив пулемет, побежал в сторону блокгауза.
На границе начался настоящий бой. Пули летели как стаи. Взрывались снаряды, взметая огонь и землю. Вокруг все грохотало. свистело, вздымалось. Осколки снарядов осыпали брустверы.
Ваня Сорокин подносил Кудряшову пулеметные ленты, ящики с патронами. Он остался один. Пулеметный расчет на границе. Сражается с врагом, напавшим на Родину, огнем отвечая
Старшина Кудряшов, Ваня Сорокин, пограничники в окопах, с оружием в руках готовы встретить врага. Совсем недалеко от окопов, как в мирное время, чуть колышется цветущая рожь. Кудряшов, заметив, как, пригибаясь, в их сторону бежит человек, схватился за пулемет. Когда почти готов был уже нажать на гашетку, он узнал Пудова.
– Это же Георгий! Быстрее! Быстрее! Ах, Георгий!
– обрадовался старшина.
Пудов на заставе был самым высоким. Старшина не раз мучился, пока его оденет-обует. Любая шинель выше колен, рукава - до локтей. И все приходилось шить на заказ.
Пудов спрыгнул в окоп, смахнул широкими ладонями пот, катящийся градом со лба.
– Эх, родные, это не провокация, - сказал он со вздохом, - кажется, проклятые немцы начали войну. Вон, как рвутся. Нет, это не провокация...
Неожиданно на границе бой стих. Все поняли: наряд пограничников, не отступив ни на шаг, сложил головы.
Чуть спустя, все услышали немецкое пение.
Затем за высокой рожью показались и сами немцы, которые поднимались к заставе.
– Без моей команды не стрелять!
– сказал старшина.
Пудов взял на прицел идущего впереди строя немецкого офицера.
В окопах за шоссе - лейтенант Гамаюн. Там уже заработали пулеметы, но Кудряшов пока выжидал. Враг все ближе и ближе. Офицер, что на прицеле Пудова, шатался из стороны в сторону. Он был пьян. Кричал, вскидывая руки: «Хайль!». А солдаты за ним дружно повторяли.
Вот уже из ржи показался третий ряд фашистов.
– Огонь!
– закричал Кудряшов и нажал на гашетку пулемета. Немецкий офицер, схватившись руками за грудь, остановился, как бы удивленно вытаращил глаза и упал назад.
– Жги! Жги!
– кричит старшина, поливая пулеметным огнем фрицев.
Немцы, кажется, начали трезветь. Бой не утихает, а разгорается сильней. Силы неравны, пограничников слишком мало. Есть уже и раненые, и убитые.
"Эх, мало нас", - стреляя, с горечью думал Микулай. И патронов, и гранат все меньше. А фашист, как змея, все ползет вперед.
Сорокин, вон, зарядил ленту с патронами, оглядевшись, понял, что ящики пусты. Эта - последняя.
– Патроны кончились, товарищ старшина. Последняя лента, - дал знать он Кудряшову.
– Заряжай ленты, чего ты смотришь?
– закричал старшина, не расслышав слова Сорокина.
Сорокин, подойдя ближе к старшине:
– Патроны кончились! Будем отступать?
– Отступать? – глазами, полными слез, посмотрел Кудрящов на Сорокина.
– Куда…Куда ты хочешь отступать, родной? За нами для отступления нет земли!
Прибежал связной. Группе старшины приказано
– Слушайте, такой приказ, - сказал он, опустив глаза, - ты, Хасиев, со своим отделением остаешься здесь. Шишлов и младший сержант Константинов со своим отделением отходят к комендатуре. Мы с Сорокиным будем вас прикрывать. Спешите, патронов мало. Место сбора - у кузницы на берегу.
– Так точно!
– ответили хором Хасиев и Шишлов.
Отделения одно за другим оставили окопы и ушли на восток. В блокгаузе остались только Кудряшов с Сорокиным.
Немцы, почувствовав ослабление обороны, вновь начали наступление.
– Товарищ старшина, теперь ваша очередь уходить. Вставляю последнюю ленту. Спешите, выходите из блокгауза.
Сорокин в осмелевших вражеских солдат стрелял короткими очередями. Кудряшов, выходя из блокгауза, в окопе увидел четыре гранаты и, одну за другой, бросил в сторону врагов. Воспользовавшись моментом, выбежал из траншеи и юркнул в сарай. Поднявшись на чердак, стал ожидать Сорокина, волнуясь за него.
Вскоре в траншее показался Сорокин. Бросил в приближающихся фашистов две гранаты и быстро выбежал из траншеи. Но...в этот момент семь-восемь немцев навалились на него, подмяв под себя. Вдруг под ними поднялись пламя и дым, гитлеровцев раскидало в стороны. Так погиб Сорокин, взорвав противотанковой гранатой и себя, и ненавистных врагов.
Кудряшов побежал к окну. Отсюда хорошо виден Наумистис. Из здания комендатуры валит черный густой дым. Городские улицы пусты и безлюдны.
Старшина, высунув голову, осмотрелся. Среди яблонь заметил трех фашистов, приближающихся к сараю. «Заставу хотят окружить справа. Отрезают мне путь» - промелькнуло в голове. Поставив на оконную раму винтовку, он выстрелил последние патроны. Осталась только одна граната. Спрыгнув вниз сарая, бросил гранату в бежавших к заставе фашистов.
...Маленькая группа пограничников удерживала заставу с четырех часов утра до полудня.
***
Далеко-далеко слышался раскат канонады. В синем небе бомбардировщики Ю-88 с черными крестами, ревущие "мессершмиты" группами пролетали над головой. В воздухе удушливый запах гари. Вокруг погранзаставы сплошные воронки от снарядов. Еще и после полудня здесь бушевал огонь. Маленькая группа пограничников, приняв здесь на себя бой, удерживала фашистов, пока не получила приказ отступить к комендатуре. Застава опустела.
Вот на шоссе показался легковой автомобиль. «Опель», на полной скорости въехав во двор заставы, визжа тормозами, остановился. Из него, пыхтя, вышел полный, с висящими пухлыми щеками, коротконогий СС оберштурмфюрер. За ним показалась голова женщины, с сильно накрашенными красными губами, с растрепанными волосами, с сигаретой во рту.