Возмездие
Шрифт:
— Тихо, тихо! Спокойствие! Оценки интересуют? Да!!
— Нет!!
— Голубев, тебя твоя отметка, понятно, не интересует?
— Конечно, Юрий Максимович! Главное — что она положительная.
— В данном случае не буду спорить. Она минимально положительная.
Класс рассмеялся.
— Это только начало, — ничуть не смутился Голубев. — Меня
— Кстати, Оленин меня порадовал. Хорошая, крепкая четверка. А начинали мы с чего?
— С двоек, — широко улыбнулся Митя.
— Так что, Голубев, достигай! Ну, не отвлекаемся, идем по списку. Аристова — четыре. Молодец, Оля. Богданов...
— Митя, ты в поход идешь? — Девичья рука легонько ткнула в спину сидящего впереди Оленина.
— ...Митрохина — очень слабая тройка. Если ты, Настя, не перестанешь отвлекаться и отвлекать других, боюсь, нам в следующем полугодии придется расстаться.
— Господи, — прошептала девушка, убирая руку. — За что он меня так ненавидит? Что я ему сделала?
— ...Яковенко — хорошая тройка. Можно сказать, с плюсом. Поздравляю всех с завершением первого полугодия.
— Ур-ра! — закричал класс.
— Завтра — школьный вечер. Конкурс на лучшее новогоднее убранство класса, не забыли?
— Нет!
— И чем мы потрясем окружающих?
— У нас газета новогодняя!
— И прибамбасы разные!
— Да мы же много чего напридумывали, Юрий Максимыч!
— Сейчас прямо и начнем украшать, можно?
— Нужно! Я даю вам на это ровно час. Затем в классе остаются те, кто идет в зимний поход. Распределяем обязанности, составляем меню, пакуем вещи. С нами идут двое выпускников прошлого года — Алеша Семенов и Гоша Юрков. Они как раз через час подойдут. Ну, украшайте помещение, я вас оставляю.
Едва учитель вышел, класс взорвался радостным шумом и визгом.
* * *
— Ну, дорогие дамы, с наступающим Новым, тысяча девятьсот девяносто девятым годом! Годом Кота! Желаю всем кошачьей грации, умения при любых
— ...И выпускать коготки! — вставил кто-то из дам.
— Только в случае крайней необходимости!
— ...И мурлыкать под рукой начальника...
— О-о, об этом я могу только мечтать!
Невысокий, полненький, очень уютный мужчина лет семидесяти закатил блеклые глазки, представив себе мурлыкающих под его рукой принаряженных, благоухающих, роскошных женщин — его подчиненных.
— С наступающим! Ур-ра! — провозгласили подчиненные, сдвинув бокалы с шампанским.
Вскоре опьяненные шампанским, собственной красотой и комплиментами начальника дамы раскрепостились. Слышался смех, над столом поплыл сигаретный дым.
— Наташка, давай за тебя! За то, что ты у меня есть, такая хороошая! — шепнула приятельнице Марина.
— Спасибо, Мариша! А я за тебя! Чтобы у тебя в следующем году случилось что-нибудь такое... — Наташка закатила глаза. — Чтобы ты с ума сошла!
— Вот спасибо, — рассмеялась Марина. — Мало у нас сумасшедших...
— От любви — мало! Пусть будет больше!
— Эй, вы что там шушукаетесь? Оленина, Глебова, что за сепарат?
— За что пьете в отрыве от коллектива?
— За любовь, которая сводит с ума! — провозгласила Наташа.
— Прекрасный тост, — живо откликнулся начальник. — Я присоединяюсь.
— Одна уже сошла с ума в своей Андалусии.
Дамы прыснули.
— Что за смех? Уж не надо мной ли? — не понял руководитель.
— Да что вы, Виталий Ярославович! Просто от Ольги Бычковой письмо пришло.
— И что? Как наша итальянка?
— Ну, во-первых, он увез ее не в Италию, а в Испанию. У него там, оказывается, птицеферма. И небольшая вилла. В Андалусии. И вот выходит наша Оленька в легком утреннем одеянии из спальни, чтобы понежиться на ласковом утреннем солнышке... Вся такая влекущая, к поцелуям зовущая... А вокруг куры, куры, куры...