Возмездие
Шрифт:
Генерал не ответил, достал из кармана пачку сигарет.
— Вы курите?
— Иногда.
— Могу я предложить вам сигарету?
— Нет, спасибо. У меня есть свои.
— А я, с вашего разрешения, закурю. Можно?
— Разумеется. Вы здесь хозяин.
— Да. И разговор наш вполне официален. Посему я включаю диктофон. Об ответственности за дачу ложных показаний вас уже предупреждали, не так ли? Так что я проговариваю обязательный текст исключительно формально, — снова улыбнулся он и почувствовал, как женщина моментально напряглась.
— Можно, товарищ генерал? — В проем двери просунулась русая голова руководителя экспертного отдела предметов, представляющих художественную ценность, Павла Гордеева.
— Нужно! — откликнулся Грязнов.
Симпатичный майор вошел, неся в руках картонную коробку.
— Павел Сергеевич, покажите Вере Павловне полотна.
Картины были извлечены из коробки. Майор держал их, демонстрируя Новгородской.
Вера Павловна воскликнула:
— Да, это они!
И потянулась к рамкам, ощупывая их, как найденных детей.
— Спасибо, Павел Сергеевич. Можете идти.
Гордеев уложил картины обратно, ухватил коробку и исчез.
— А когда я могу получить их? — опешила Новгородская.
— Не знаю, Вера Павловна. Картины проходят экспертизу. Вы ведь так и не смогли объяснить, как они попали к вашему мужу. Поэтому сейчас восстанавливается их история, так сказать. Как только все точки над «и» будут расставлены, вы получите полотна. Разумеется, если история их приобретения чиста.
Новгородская замолчала, разглядывая поверхность стола.
— Зачем же вы меня вызвали? — произнесла она наконец.
— Чтобы порадовать вас. Картины найдены! Разве вы не этого требовали от нас весь этот месяц?
Новгородская снова замолчала. Затем произнесла:
— Следовательно, найден и убийца моего мужа?
— Вот с этим сложнее, — вздохнул Грязнов.
— То есть как? — Женщина вскинула на него серые глаза. Глаза горели напряженным огнем.
— Видите ли... У следствия есть основания полагать, что хищение картин и убийство вашего мужа — это два разных преступления.
— Почему? — Этот возглас вырвался у нее нечаянно и звучал вполне искренне.
— Почему? Есть ряд улик, которые подтверждают мои слова. И есть тайна следствия. А оно еще не закончено. Вера Павловна, мне очень неприятно затрагивать больную для вас тему. Но я вынужден коснуться вашей семейной жизни.
— Ее уже касался ваш... коллега, — глухо произнесла Новгородская.
— Да, Александр Борисович пытался говорить с вами об этом, но вы от разговора уклонились. Видите ли, мы довольно много времени занимаемся расследованием убийства вашего мужа. И круг, так или иначе, сужается. Я очень прошу вас, расскажите о вашей семье, — действительно попросил Грязнов, накрыв руку женщины своей ладонью. Вера Павловна секунду сидела неподвижно, словно птичка на плече великана, затем убрала руку, молча полезла в сумочку, достала пачку «Вог». Грязнов поднес зажигалку. Женщина затянулась, руки ее подрагивали. — Хорошо, я вам помогу. Вы познакомились с Георгием Максимилиановичем в мае двухтысячного года на московской конференции, посвященной вопросам образования. Вы на этой конференции сделали блестящий доклад о разработанной вами методике изучения английского языка. В перерыве к вам подошел симпатичный мужчина, представился, выразил восхищение вашим докладом и лично вами... И не отходил от вас ни на шаг. Правильно?
Новгородская молча кивнула.
— Вы к тому времени — разведенная женщина, воспитывающая сына, без алиментов, безо всякой помощи, с больными стариками родителями за спиной. Едва сводящая концы с концами, несмотря на талант педагога. Правильно? Правильно. Вы устали от одиночества, от вечной заботы о хлебе насущном, а ваш новый знакомый, как выяснилось, имел весьма радужные перспективы... хм-м, трудоустройства в Москве. Он довольно быстро сделал вам предложение. И вы его приняли. У будущего мужа было много достоинств. И лишь один недостаток. О котором он вас не предупредил.
— Зачем вы говорите мне все это? Вам так нравится мучить людей? — еле слышно процедила Новгородская.
— Нет, мне совсем не нравится кого-либо мучить. В том числе вас. Но я делаю свою работу. Итак, Новгородский прошел выборы в Думу, переехал в Москву, вы расширили жилплощадь, ибо к тому времени уже были замужем... И жизнь пошла своим чередом.
Грязнов помолчал, прикурив новую сигарету.
— Когда вы узнали, что он гей? — мирно спросил он.
— Какая разница? — устало произнесла Вера Павловна. — Какое это имеет значение? Вообще — его сексуальная ориентация, кого она касается? Меня мой муж устраивал. У нас сексуальная свобода. Он имел право спать с теми, с кем хотел.
— Вот как? — Грязнов внимательно рассматривал лицо сидящей напротив женщины. — Вера Павловна, я буду вынужден пригласить на допрос вашего сына.
— Как? — одними губами промолвила Вера. — Вы не имеете права! Он несовершеннолетний!