Возьми меня в полночь

Блэк Шайла

Сабэль пыталась удержаться, но перспектива потерять шанс с волшебником, которого любила, обрушилась на нее. Слезы обожгли глаза.

— И я клянусь, что независимо от того, как бы долго я ни была привязана к Лукану, я буду любить тебя.

Слова Сабэль и слезы наносили удары по сердцу Айса, пока то не разорвалось, не закровоточило и, черт, почти не остановилось. Отпустить ее? Больше никогда не владеть ею и не трогать снова? Наблюдать за его принцессой с волшебником, который не любил и не ценил ее? Это будет

самым сложным, что Айс когда-либо делал.

Он сжал губы. Ее чувство справедливости и целеустремленность были частью того, что он больше всего любил в ней, но это самопожертвование для большего блага? Айс ненавидел это, даже когда восхищался ею.

— Принцесса…

— Не усложняй. Пожалуйста.

По ее щекам побежали слезы. Он смирился, что она тратит на него слезы. Прежде чем он смог вытереть их, она сердито провела рукой по лицу.

Черт побери, Брэма за то, что поставил Сабэль в такое положение и заставил ее сомневаться в нем.

— Ты сделаешь это для меня? — прошептала она.

Честно говоря, он не был уверен, что сможет. То, что она думает о нем самое худшее, разорвало его внутренности, но мысль о том, что он никогда больше не будет обнимать ее, и знать, что это будет делать МакТавиш, была столь же болезненной.

Он потерял ее. Если бы Айс не продолжал драться, как одержимый, что только помогало ему выглядеть более агрессивным или, таким образом, сосредоточиться на себе, она потеряет всякое уважение. Мудак!

Его прервал зловещий звук гонга.

Черт. Брэм. Это все, что ему нужно.

— Брат? Как он нашел нас так быстро?

Так Брэм не забыл, где он живет. Айс не мог отрицать, что волшебник был умным, но демоническая одержимость тоже могла присутствовать. Лично Айс надеялся на одержимость. Это дало бы ему другой повод, кроме гнева, чтобы отделить тело Брэма от его головы и положить конец мучениям Сабэль.

Опять же, если бы он навредил ее брату, Сабэль возненавидела бы его навсегда.

С хриплым проклятием и ужасом он открыл барьеры. Через мгновение Брэм ворвался, ярость вокруг него была как силовое поле. Его подпись была сплетенной с остатками заклинания Матиаса. С его бывшим другом что-то было не так…

Рион бросился на Рикарда с яростью.

— Если ты снова украдешь мою сестру, клянусь Богом….

— Брэм, мне не десять, и вряд ли нужно, чтобы ты вел мои личные дела за меня.

Сабэль вздохнула.

— Нам нужно было уединение, чтобы обсудить наше будущее.

— Ты определенно нуждаешься во мне, если считаешь, что у тебя есть какое-то будущее с этим манипулирующим куском мусора.

— Колоссальная манипуляция. Лучше пусть меня обвинят в пресечении черты, чем я воткну кому-то нож в спину. Глупо было с моей стороны думать, что тебя волнует, что мою невинную сестру пытали и убили безумцы, — зарычал Айс.

— Я переживал. Я с тобой горевал.

Я помогал хоронить ее, а потом держал тебя, когда ты рыдал. Я начал инквизицию с ее смерти. Но у меня не было возможности предоставить тебе место в Совете.

— Я попросил тебя о назначении, — зарычал Айс.

— Нужно было время. Я бы дал обоснование, квалификацию…

Брэм рыкнул от разочарования.

— Все знали, что ты слишком молод. Двадцать лет и не переживший переход, кто бы принял тебя всерьез? Нас обоих бы высмеяли, и я бы потерял всякое доверие…

— Твоя драгоценная репутация стоила больше, чем моя дружба. Ты ясно дал это понять.

— Чем хорош советник, которого никто не будет слушать? Я пробыл им чуть меньше десятилетия. Я был самым младшим членом. Даже с моей квалификацией мне было трудно заставить других относиться ко мне как к равному. Ты настаивал на номинации, когда был не только молод, но и Лишен… ты просил невозможного.

— Они рассматривали изменение в социальном порядке и уравновешивали Совет Лишенными. Мы говорили раньше о том, что я буду хорошим кандидатом, так как мой дедушка сидел в Совете до того, как изменили законы.

Брэм рассмеялся.

— Ты действительно верил, что это произойдет? Совет, адепты перемен? Честно, Айс…

— Теперь я знаю, но в то время…

— Что только доказывает, насколько наивным и плохо подготовленным ты был, чтобы сидеть в Совете.

Айс заскрежетал зубами.

— Почему ты не сказал этого? Почему ты просто сказал «нет» и повернулся ко мне спиной? Ты был моим последним гребаным другом. Только… — он задохнулся.

Боже, они не обсуждали это два столетия, и первое, что он сделал — открыл рот и вылил содержимое души, показывая Брэму, какую боль принесла его потеря. В темные дни после ухода Брэма Айс часто чувствовал себя одиноким, задавался вопросом, для чего, черт возьми, ему теперь жить. А теперь об этом должна думать Сабэль?

— Ты предъявил мне ультиматум, Айс. Назначить тебя или перестань быть моим другом. Что мне оставалось делать? Я не мог дать тебе то, что ты искал. Ты бы попытался направить все дела Совета на вендетту против Матиаса. С ним нужно было разобраться, да. Но у магического мира были другие проблемы, о которых ты не заботился. Выдвигать тебя было бы невозможно и безответственно.

Возможно, Брэм прав. Скорее всего, даже. Но Брэм никогда не просил, чтобы остальные члены Совета приняли это предложение. Он просто сказал нет.

— Что сделано, то сделано. Это не имеет значения. Покинь мое жилище. Я верну твою сестру, как только мы закончим разговор. Присоединение к Братству Судного Дня было ошибкой. Думаю, мое участие подошло к концу.

— Айс, черт возьми, нет.

Брэм был готов ударить его.

— Братья Судного дня нуждаются в тебе, — добавила Сабэль.