Возница
Шрифт:
«Здесь был кто-нибудь?» — громко спросил пронзительный женский голос.
«Да, — отвечал мальчишка, — приходил один человек сразу, как ты, матушка, ушла».
«Господи Боже мой! Господи Боже мой! — запричитала женщина. — Вот они и сказали, что видели, как он вышел из лесу и вошел сюда».
Беглец стоял и думал о мальчишке, который предал его. Хитрец заманил его в мышеловку. Он уже начал было толкать дверь, чтобы вырваться наружу, как вдруг услышал, что кто-то спросил, куда подевался беглый арестант.
«Так
«Он взял у нас что-нибудь?» — спросила мать.
«Нет, он просил дать ему еды, а у меня ничего не было».
«А он не обидел тебя?»
«Он пощекотал мне нос соломинкой».
Беглец услыхал, как люди засмеялись.
«В самом деле?» — спросила мать с облегчением и засмеялась вместе с остальными.
«Так чего тогда нам стоять здесь и глазеть на стены?» — сказал мужской голос, и беглец услышал, что люди уходят.
«Так ты остаешься дома, Лиса?» — спросил кто-то.
«Да, сегодня я больше не хочу оставлять Бернхарда одного», — ответил голос матери.
Беглец слышал, как заперли входную дверь, и понял, что мать с сыном остались вдвоем. «Что теперь будет со мной? — думал он. — Оставаться мне здесь или попробовать выйти?» И тут он услышал шаги, кто-то подошел к шкафу.
«Не бойся, — сказал голос матери, — выходи, давай поговорим».
Она повернула ключ в замке и открыла дверцу шкафа. Человек робко вылез оттуда.
«Это он сказал, чтобы я спрятался туда», — сказал он, показывая на мальчика.
Мальчишка, довольный этим приключением, засмеялся и даже захлопал в ладоши.
«Ему до того надоело лежать одному и думать свою думу, что скоро с ним сладу не будет», — сказала мать.
Беглец понял, что она его не выдаст, потому что мальчик заступился за него.
«Ваша правда, — ответил арестант. — Я зашел сюда к вам, чтобы попросить хоть немного поесть, но ничего не нашел. Сынишка ваш не дал мне ключей. Он толковей многих, у кого здоровые ноги».
Мать поняла, что он хочет к ней подольститься, и все же осталась довольна.
«Я сперва накормлю тебя», — сказала она.
Пока беглец ел, мальчик расспрашивал его про побег, и он рассказывал обо всем откровенно. Он не готовил побег заранее, просто случай помог. Он работал на тюремном дворе, и ворота были распахнуты, ждали, что привезут несколько возов угля. Мальчик спрашивал его без конца о том, как он пробирался через город в лес. Несколько раз человек порывался уйти, но мальчик и слушать об этом не хотел.
«Да вы можете посидеть весь вечер у нас и потолковать с Бернхардом, — сказала под конец хозяйка. — Вас ищет столько людей, что бежать вам еще опаснее, чем оставаться здесь».
Беглец продолжал сидеть и рассказывать, когда вошел хозяин. В комнате было полутемно, и торпарь подумал вначале, что сын разговаривает с кем-то из соседей.
Мальчик начал весело смеяться.
«Нет, отец, это не Петер. Тут дело намного интереснее, садись послушай».
Отец подошел к постели, но ничего не понял, покуда сын не шепнул ему в ухо:
«Это беглый».
«Господи спаси! Что ты болтаешь, Бернхард!» — воскликнул отец.
«Это правда, — сказал сын. — Он сам рассказал мне, как прокрался через тюремные ворота, как три ночи ночевал в заброшенной лесной хижине. Я теперь все знаю».
Мать быстро зажгла лампу, и торпарь поглядел на беглого, который встал у дверей.
«Могу я услышать, что тут стряслось?» — спросил хозяин.
Мать с сыном принялись наперебой рассказывать. Торпарь был человек немолодой и рассудительный. Пока они рассказывали, он внимательно рассматривал арестанта. «Видно, бедняга совсем больной, не жилец, — подумал он, — еще одна ночь в лесной хижине, и ему крышка».
Когда все замолчали, он сказал:
«Немало людей пострашнее тебя слоняется по большим дорогам, и никто их не забирает».
«Да ведь во мне-то что страшного? Просто пьян был, а один человек сильно раздразнил меня».
Торпарь не хотел, чтобы сын слышал это, и прервал его:
«Думаю, что так оно и было».
В доме наступила тишина. Торпарь задумался, остальные со страхом смотрели на него. Никто не смел сказать ни слова, чтобы упросить его. Под конец он повернулся к жене:
«Не знаю, правильно ли я поступаю, но я, как и ты, думаю, что если наш сын спрятал его, то нам не годится его выгонять».
Итак, было решено, что беглец останется ночевать и уйдет рано утром. Но на другое утро у него был такой жар, что он едва мог стоять на ногах. Пришлось оставить его в доме на несколько недель.
Странно смотреть на двух братьев, слушающих этот рассказ. Когда возница рассказал, что беглец остался в крестьянском доме, больной лежал спокойно, вытянувшись на кровати. Казалось, боли перестали мучить его, и он погрузился в счастливые воспоминания. Другой брат смотрит подозрительно, думая, что за этим кроется какая-то западня. Время от времени он делает брату знак, чтобы тот не очень-то верил вознице, но не может привлечь его внимание.
— Врача они не смели позвать, — продолжал возница, — в аптеку за лекарством тоже пойти боялись. Пришлось больному обходиться без него. Если кто-нибудь проходил мимо и хотел зайти к ним, хозяйка выходила на крыльцо и говорила, что у Бернхарда высыпала какая-то сыпь на теле. Мол, она боится, не скарлатина ли это, и не смеет пригласить гостя в дом.
Через несколько недель беглецу полегчало, он сказал себе, что дольше не годится оставаться у этих хозяев, что ему нужно идти дальше. Мол, нельзя дольше быть обузой этим бедным людям.