Возроди во мне жизнь

Мастретта Анхелес

— И меня отвезите тоже, — сказала Тоня. — Я не хочу оставаться на завтрак.

Солнце уже, наверное, целый час стояло над деревьями, словно огромный апельсин. В сад вышел Чеко, в пижаме и босиком.

— Мама, почему ты одета так же, как вчера? — спросил он. — Надень брюки. Или ты не собираешься сегодня кататься верхом?

— Поехали, дирижер, — сказала Тоня, хлопая Карлоса по плечу. У него под глазами пролегли круги, но всё равно он был прекрасен. — Пока, сестренка, удачно тебе прокатиться! Самое время подышать свежим воздухом.

Карлос

положил руки мне на плечи и поцеловал в щеку.

— Увидимся завтра? — спросил он.

— Увидимся, — ответила я, и мы расстались.

Они с Тоней направились к машине. Мы с Чеко пошли в дом.

— Слушай! — крикнул Карлос, обернувшись в воротах. — А ведь завтра уже наступило.

Когда мы вернулись домой после верховой прогулки, у меня голова шла кругом. Я спешилась, мечтая о глоточке апельсинового сока. Лусина принесла мне его прямо в сад, где я сидела, поджав под себя ноги, отвечая невпопад на какие-то вопросы Чеко.

— Генерал велел передать, чтобы вы поднялись к нему, как только вернетесь, — доложила Лусина.

Я взбежала по лестнице, прыгая через три ступеньки, и вошла в комнату Андреса, даже не сняв на пороге испачканных в грязи сапог. Там я села на разобранную постель и принялась их отряхивать.

— Можно, я отдерну шторы? — спросила я. — А то ничего не видно.

— Закрой лучше дверь, будь так добра, — ответил Андрес, поворачиваясь в постели, чтобы удобнее было обнять меня за талию. — И расскажи, о чем вчера говорили Кордера с Вивесом, — потребовал он, поглаживая меня по спине.

— О концерте, — ответила я.

— А еще о чем?

— Вивес спросил у Кордеры насчет Конгресса, но Кордера так ничего толком и не ответил.

— Наверное, что-то он все же ответил. Долго они это обсуждали?

— Он только сказал, что руководителя избрали большинством голосов.

— Не морочь мне голову. Он сказал что-нибудь действительно важное?

— Ничего особенного. Они и говорили-то не более пяти минут.

— В таком случае, что вы делали с Вивесом все остальное время? Только не морочь мне голову. Вивес и Кордера говорили гораздо дольше, раз вы вернулись около двух.

— Мы просто гуляли, — ответила я. — В «Лос-Пинос» чудесные сады!

— Ты говоришь так, будто только вчера их обнаружила. Хочешь жить здесь? Так расскажи, о чем говорили Вивес и Кордера.

— Генерал, если я снова услышу, о чем они говорят, обещаю, что непременно перескажу тебе слово в слово всю беседу. Но вчера они говорили о четырех вещах.

— О каких именно? Вспомни как можно точнее, о чем они говорили: любое слово может оказаться тайным шифром.

— Ты все еще пьян. Какой еще шифр?

— Они договорились о встрече? — продолжал он допрашивать.

— Да, собираются встретиться на днях.

— Иными словами — в четверг, — сказал он.

— Ты спятил, — ответила я, пытаясь стащить сапог, который всегда почему-то застревал.

— Ты так и не ложилась? — спросил он.

— Немножко подремала.

— С чего вдруг такое воодушевление?

Ты же обычно отсыпаешься три дня после каждого затянувшегося за полночь праздника. Почему ты вдруг решила прокатиться верхом?

— Меня попросил Чеко.

— Он просит тебя об этом каждый день.

— А сегодня мне захотелось поехать, — ответила я, стаскивая сапог и разминая пальцы ноги.

— Какая-то ты странная.

— Я вчера хорошо повеселилась. А ты разве нет?

— Даже не помню, что там было. Кажется, ты что-то пела, или мне это приснилось?

— Меня попросили спеть «Возроди во мне жить». А потом я спела ее снова — на бис.

— Замолчи. Ты словно за пятерых говоришь.

— Спи... Зачем ты вскочил так рано? Сегодня же воскресенье.

— Вот поэтому я и проснулся. Сегодня на корриде выступает Гарса.

— До четырех часов еще достаточно времени. Спи. Я разбужу тебя в два.

— У меня нет времени. В час у меня деловой обед. Не желаешь вечером составить мне компанию?

— Ты никогда меня не приглашаешь.

— А сейчас приглашаю.

— Я не люблю бой быков.

— Что еще за глупости! Пойдешь, как миленькая!

— Как скажешь, — ответила я, целуя его в голову и прижимая к себе, словно хотела окутать саваном. Потом на цыпочках прошла к двери и осторожно закрыла ее за собой, чтобы его не разбудить.

Ванная комната в Лас-Ломас была втрое больше нашей спальни; с зеркальными стенами и стеклянным потолком, полуденное солнце светило сквозь него с такой же силой, как и над садом. Вокруг огромной ванны, в которой могло разместиться пять человек, стояло множество растений в кадках. Ванная комната была моим любимым местом в доме, в ней я могла уединиться.

Этим утром я опрометью вбежала в ванную, открыла краны и сбросила одежду. Я помню, как тело погрузилось в горячую воду, как я лежала среди растений, открыв рот, с мокрыми волосами, выставив из воды одно лишь лицо, глядя сквозь стеклянный потолок на маленький кусочек неба, на котором плавали пушистые облака.

— И что же мне теперь делать? — спросила я себя, словно поверяя кому-то свои тайные помыслы. — Я должна бежать. Оставить всё генералу — и детей, и эту роскошную ванну, и эти фиалки, и счет в банке, который никогда не иссякнет. Я хочу уехать с Карлосом, — сказала я себе, намыливая голову. — Вот сейчас прямо и уйду. Никакой Лоренсо Гарса не заставит меня изо дня в день выслушивать ложь и узнавать о новых преступлениях генерала. Уже сегодня я перееду в другой дом, уже сегодня буду спать в другой постели, даже сменю имя. А что, если он не согласится? Конечно же, согласится. Он сам спросил: «Завтра?». А потом сказал, что завтра уже наступило. Но он не захотел уехать со мной на море, он вернет меня назад, у него даже в мыслях не было остаться со мной. Он меня не любит. Да, он хочет меня, я ему нравлюсь, но он не любит меня. Что, если я ему откроюсь, а он меня отвергнет? Что, если у него есть невеста — там, в Англии? Какая-нибудь сучка конопатая...