Возрождение первородной (альтернативная версия второй книги)
Шрифт:
Ведь не бывает так, чтобы на целой планете не было ни единого светила?! – подумалось мне, и страх от самой большой боязни тут же охватил и так паникующее сознание.
Всё разом вдруг приобрело глобальный масштаб, обострились не только чувственные восприятия тела, но и все потаённые страхи. Мне чудилось, что рядом уже непременно ходят хищники, внимательно присматриваются, выжидают наиболее подходящего момента для ещё большего эффекта, чтобы во время безудержной паники жертвы удачно оторвать наиболее сочный кусок свежего мяса. И взбушевавшееся сознание отказывалось брать во внимание тот факт, что, по сути, на планете первородных нет вообще
Вот только спустя не больше часа практически полной обездвиженности меня начинало трясти от дикого холода, и безрезультатные попытки отыскать какой-либо шум в округе полностью потеряли актуальность. Несмотря на то, что я абсолютно ничего не видела, на ощупь и по памяти восстановила картинку импровизированного лежака и, поднявшись на ноющие ноги, старательно принялась хоть как-то разогнать по венам остывающую кровь. Любые движение давались с трудом, но я упорно продолжала шевелиться даже тогда, когда от усердия начинало болеть всё.
Умирать такой несправедливой смертью не хотелось ужасно.
– Так значит вот так ты расправляешься с уже ненужными любимцами? –закричала я со всего голоса в пустоту, желая хоть как-то высказаться неоправданно почитаемой госпоже Судьбе. – Мне обещали величие, невероятную силу и могущество, а что в результате?! Пять минут признания и сдохни от бессилия и мук?! Исполнила предназначение и всё? Катись на все четыре стороны?! Это вся твоя благодарность, тварь, или подкинешь ещё что-то? – прокричала вопрос и, переводя дыхание, понадеялась хоть на какой-то отклик.
Но в округе по-прежнему царила мёртвая тишина и ничего не спешило предвещать даже единого шороха в этом пустом, бескрайнем мире.
Я бессильно осела на холодный камень и, сжавшись в калачик, тихо бесслёзно заплакала. Мне было всё также холодно, однако боль потрёпанной души и невероятная обида на судьбу за бессердечный поворот в жизни, позволяла отодвинуть эту проблему на второй план. Я твёрдо решила, что даже если и переживу этот мороз, то скорее убьюсь о камень, чем проживу ещё один такой бесконечно долгий день, насыщенный разве что болью и страданиями.
У меня нет ни шанса на жизнь. А теперь я даже не смогу видеть, - с отчаянием думала я, но выплакивать было больше нечего, и лишь мелко сотрясающее тело говорило о том, насколько я ещё воспринимала жестокую действительность.
Я не заметила, как ослабшее тело практически перестало сопротивляться внешним условиям и погрузилось в напряженную дремоту. Холод больше не тревожил меня, однако мысли не давали покоя даже во сне, и обеспокоенное сознание щедро преподносило картинки всевозможных кошмаров. И один из них заставил резко распахнуть зарёванные глаза, и от неожиданно увиденной перед самым носом выпуклости камня я машинально отдёрнулась. Болевой укол острого осколка кряжа вырвал вскрик, и я моментально вскочила на колени, чтобы тут же сесть обратно. Всё тело вдруг решило взбунтоваться и казалось, что болит каждая живая клеточка тела. Все полученные и потревоженные раны вновь напомнили о себе, а крайне неудобная поза и место, использованные под сон, дали понять, что и спина с позвоночником умеют страдать не хуже души.
В беззвучном крике я раскрыла рот и в последующие несколько минут безвольно поддалась на резкое помутнение и ослепляющие звёздочки в глазах. Такого состояния я не испытывала, пожалуй, ещё ни разу до этого. Однако совсем скоро пришло осознание того, что всё это я вижу и, едва не наплевав на боль, хотела радостно подпрыгнуть. Но вовремя одёрнула себя и с глупой улыбкой неимоверного счастья принялась осматривать серые, бесформенные и неотёсанные глыбы. Эти животрепещущие мгновения помогли сгладить прежние неприятности. Вот только до тех пор, пока мне не надоело сидеть неподвижно и не появилось желание встать. Краски жизни довольно быстро померкли, но тем не менее я рискнула подняться, понимая, что просиживанием всё равно ничего не добьюсь.
Да и чего вообще в таком положении можно добиться? – тут же заявил о себе врождённый реализм. – Тут нигде нет ни питья, ни еды, ни достойного укрытия от местных перепадов температуры. Тут вообще ничего нет! Это же планета первородных! – разошлись в голове мысли, и я отчётливо поняла ничтожность любых попыток на выживание. – В мёртвом мире должны обитать лишь мёртвые, - вспомнилась прочитанное когда-то высказывание, и обречённо взглянула на высокий хребет кряжа.
К мелькавшим в голове мыслям дико захотелось применить нелюбимое высказывание подруги с земли: «Жизнь – боль».
– М-да, никогда бы не подумала, что скажу это, но в этом случае жизнь действительно видеться только как боль, - прошептала я вслух севшим от пересушки горла голосом и глухо хохотнула. – Дожилась.
Осторожно, стараясь травмировать себя как можно меньше, поднялась на ноги и с мимикой невероятно исказившегося лица от обострённых ощущений едва заживших ран на стопах поплелась к началу каменного кряжа. Лезть по резкому склону я отказывалась, а посмотреть на просторы этого безжизненного мирка пусть в последний раз, но определённо стоило.
К собственному удивлению, несмотря на все испытываемые мучения, умирать отчего-то перехотелось, даже когда еле проползла целых три метра и обнаружила, что попавшийся кряж расстилается по пустыне на многие километры вперёд. Жить хотелось, но для начала была необходима хотя бы вода, на наличие которой в видимом поле зрения не было даже намёка. Да что там, в округе не наблюдалось и малейшего отклонения от присущих этой планете грязно-серого песка и раскиданных по бескрайности камней, валунов и небольших каменистых кряжей.
Упаднический дух накатывал постепенно, но верно: по мере продвижения в центр кряжа и по степени накаляющегося воздуха от восходящего белого солнца. Временами вновь становилось нестерпимо больно расцарапанные ноги, а неутолимое чувство жажды и голода только набирало обороты. Однако я продолжала ползти вперёд. Мысль о том, чтобы дождаться собственной смерти пересиживая под какой-нибудь выпуклостью камня была невыносимой и столь пугающей, что как только мне хотелось остановится и закончить борьбу за жизнь, я непроизвольно делала ещё один шаг. Таких шагов было очень, очень много пока я случайно не наткнулась на обрывистую яму с неопределённым дном. С одной стороны она резко обрывалась и терялась в темноте всего через метр, другая же шла с плавным, гладким уклоном, однако и она указывала на большую глубину западины. Это место показалось самым удачным для того, чтобы передать моё почти обездвиженное и неживое тело во владения одного из самых красивых мест в мёртвом мире, которое мне довелось увидеть.