Возрождение
Шрифт:
— Что-то случилось, — сказал я. В кулаке я сжимал вилку (которую тоже бог знает где взял) и раз за разом втыкал ее во вздувшееся плечо. Кровь стекала вниз дюжиной ручейков. — Что-то. Случилось. Что-то случилось. Мама, что-то случилось. Что-то, что-то.
Я приказал себе остановиться, но удалось это не сразу. Я не владел собой, но, вероятно, мною владел кто-то другой. Мне вспомнился Электрический Иисус, пересекающий гладь Мирного озера по спрятанному рельсу. Сейчас я был на него похож.
— Что-то.
Тычок.
— Что-то случилось.
Тычок, еще один.
—
Я высунул язык и прикусил его. Снова раздался щелчок, только в этот раз не над ухом, а глубоко в голове. Позыв говорить и тыкать себя исчез, вот так — раз и все. Вилка выпала из ладони. Я стянул с себя самодельный жгут, и руку начало покалывать — кровь вновь устремилась по венам.
Поежившись, я взглянул на луну, пытаясь понять, кто или что управляло мной. Потому что мной действительно управляли. Когда я вернулся в свою комнату (радуясь, что никто не видит, как мой конец болтается на ветру), то увидел, что где-то наступил на стекло и здорово порезал ногу. Это должно было меня разбудить, но не разбудило. Почему? Потому что я не спал. В этом я был уверен. Что-то вышвырнуло меня из себя и завладело мной, управляя телом точно машиной.
Я промыл ногу и вернулся в постель. Джейкобсу я так и не рассказал о случившемся — ничего хорошего бы из этого не вышло. Он бы заметил, что порез на ноге во время небольшого ночного приступа — невеликая цена за чудесное исцеление от героиновой зависимости, и был бы прав.
Тем не менее.
Что-то случилось.
В том году ярмарка в Талсе заканчивалась десятого октября. Я прибыл к фургону Джейкобса около половины шестого. Времени, чтобы настроить гитару и повязать ему галстук (что уже стало нашей традицией), было предостаточно. Я как раз этим и занимался, когда в дверь постучали. Чарли, нахмурившись, пошел открывать. Предстояло отыграть шесть представлений, включая финальное, в полночь, и ему не нравилось, когда кто-то мешал подготовке.
Он открыл дверь, успел произнести: «Если это не крайне важно, вам лучше прийти поз…» — а потом фермер в комбинезоне и бейсболке (типичный взбешенный оклахомец) вмазал ему по зубам. Ошеломленный Джейкобс сделал шаг назад, запутался в собственных ногах и упал, едва не стукнувшись головой об обеденный столик, что почти наверняка отправило бы его в нокаут.
Наш гость ворвался внутрь и схватил Джейкобса за лацканы. Они были почти ровесники, но фермер выглядел куда здоровее. К тому же он был в ярости. Я подумал, что это может плохо кончиться. Все и так уже было плохо, но дело могло дойти и до продолжительного визита в больницу.
— Это из-за тебя ее арестовали! — заорал он. — Будь ты проклят! Теперь на нее завели дело, и ей с этим жить до конца своих дней! Как щенку с жестянкой на хвосте!
Не раздумывая, я схватил пустую кастрюлю из раковины и ударил оклахомца по голове. Не сильно, однако он отпустил Джейкобса и в изумлении уставился на меня. По обеим сторонам его шнобеля потекли слезы.
Пошатываясь и держась за стены, Чарли заковылял вглубь трейлера. С его нижней губы, разорванной в двух
— Что ж вы не выбрали противника себе по росту? — спросил я. Не слишком логичное заявление, знаю, но в стычках мы вновь оказываемся на воображаемом школьном дворе.
— Она теперь под суд пойдет! — проорал он с акцентом, похожим на звук расстроенного банджо. — И все из-за этого говнюка! Из-за этого сраного паразита! Ишь, сбежал, как окаянный краб!
Окаянный. Он так и сказал: окаянный.
Я поставил кастрюлю на плиту, показал ему, что безоружен, и сказал самым умиротворяющим голосом, на который был способен:
— Не знаю, о ком вы говорите, и уверен, что… — я чуть не сказал «Чарльз».
– …Дэн тоже не в курсе.
— Доча моя! Моя доча Кэти! Кэти Морс! Он сказал, что снимок ничего не будет ей стоить, потому что она первая вышла на сцену, да как бы не так! Дорого ей обошлась эта фотка! Всю ее окаянную жизнь порушила!
Я с опаской обнял его за плечи, думая, что он может ударить меня в ответ. Но теперь, когда первоначальная злость прошла, он выглядел просто грустным и растерянным.
— Давайте выйдем, — сказал я. — Найдем скамейку и спокойно в теньке все обсудим.
— А кто вы такой?
Я уже собрался произнести «ассистент мистера Джейкобса», но вовремя понял, что это не самая лучшая идея. И тут годы, проведенные в музыкальном бизнесе, сослужили мне хорошую службу.
— Его агент.
— Да? И вы выплатите мне компенсацию? Потому что она мне нужна. Я на одних адвокатах разорюсь. — Он ткнул пальцем в Джейкобса. — Из-за тебя! Чтоб тебя черти сожрали!
— Я… я понятия не имею… — Чарльз вытер с подбородка обильно заливавшую его кровь. — Понятия не имею, о чем вы говорите, мистер Морс, уверяю вас.
Я уже увел Морса к двери и не хотел терять ни пяди завоеванной территории.
— Обсудим это на свежем воздухе.
Он позволил вывести себя наружу. На углу служебной парковки стояло небольшое кафе, где в тени изодранных зонтов прятались ржавые столики. Я купил большую колу и протянул ее Морсу. Тот сначала пролил немного на стол, а потом осушил половину бумажного стакана в несколько глотков. Затем поставил стакан и потер запястьем лоб.
— Сколько раз говорил себе не пить такую ледяную, — сказал он. — Словно гвоздь в голову вбивает, а?
— Да, — сказал я и вспомнил, как стоял голым в слабом лунном свете и втыкал вилку в раздутое плечо. Что-то случилось. Со мной — и, похоже, с Кэти Морс тоже.
— Расскажите мне, что стряслось.
— Чертов снимок, который он ей дал – вот что стряслось. Она повсюду с ним таскалась. Ее подружки даже начали смеяться над ней из-за этого, но Кэти было все равно. Она всем говорила: «Вот как я выгляжу на самом деле». Как-то вечером я решил выбить эту дурь из ее головы, но мать велела мне прекратить и сказала, что все пройдет само. И оно вроде бы прошло. Два или три дня снимок оставался в ее комнате. Она даже ходила без него в свою парикмахерскую школу. Мы думали, что все кончилось.