Возвращение «Аполлона-8»
Шрифт:
Адвокаты должны были связать руки правительству в суде.
Затем Ричард задействовал своих пиарщиков. Они переговорили с прессой, и он вдруг узнал, что сделался лучшим в мире дипломатом, способным вступить в переговоры с такой ужасной нацией, как китайцы, и добиться своего. Он запустил эту информацию через Элен
Дейл, посулив ей исключительные права на освещение его полета за вторым астронавтом.
И тут он наконец понял, каково было Толемею. А сам он даже не потребовал у китайцев доказательств. Великий негоциант забыл об одном из самых важных правил переговоров: он не убедился, что ему предлагают
Если китайцы лгали… если речь идет не о втором астронавте, значит, его держали за дурака. И должно быть, уже убедились в этом. Он передал им важную техническую информацию. И если астронавт, которого они нашли (что тоже неизвестно), не принадлежит к экипажу «Аполлона-8», значит, он потерпел поражение.
Он испытывал тяжелое чувство с того самого момента, когда принял их предложение. Более того, он даже не предвкушал новый полет, как в те два предыдущих раза.
Во время тех путешествий он ощущал, что успехом сделается даже поражение: во всяком случае, он попытался что-то предпринять.
Теперь все обстояло не так. Ему было муторно и страшно.
Настроение это окрасило собой и все путешествие.
Он взял с собой тот же экипаж, что и два года назад. Китайцы передали координаты, когда корабль его уже находился на орбите, понимая, что он проинформирует о них правительство США. Китайцы залезли в тот сектор пространства, где им не положено находиться.
Словом, здесь творится нечто непонятное, размышляли астронавты на корабле.
Однако Ричард все же ощущал некоторое облегчение, оттого что правительство США кое-что получит благодаря этой миссии. К тому же адвокаты сообщили ему, что китайцы располагали кораблями типа «Стрела» на стадии проектирования; это означало, что они получали секретную информацию о его собственных кораблях или кораблях конкурентов по какому-то нелегальному каналу. Однако чувствовать себя лучше он не стал. Он утратил уверенность в собственной правоте.
Они погибли. Погибли давно… окончательно и бесповоротно. Их нельзя было спасти — и что же способно оправдать те усилия, которые он в течение нескольких десятилетий потратил на поиски?
Он подумал: интересно, что сказали бы о нем эти самые люди, отправившиеся в космос в консервной банке верхом на ракете. Назвали бы его дураком? Или, может, поаплодировали его дерзости?
Он привык считать, что они поняли бы его, хотя сам перестал понимать себя.
Потратить полвека на путь к какой-либо цели, пожалуй, уже слишком. Быть может, лучше было сфокусироваться на чем-то еще.
Объект обнаружился не столь далеко от названной китайцами точки. Это было удивительно, учитывая время, которое потребовалось им, чтобы попасть туда. Очевидно, причиной тому послужила невысокая скорость объекта.
Такой же характер отражения, тот же контур, знакомое положение. Ричарду потребовался всего один взгляд на видеоэкран, чтобы понять: китайцы не обманули.
Перед ним находился второй из астронавтов «Аполлона-8».
Команда разразилась восторженными криками, он присоединился к общему хору. А потом занял свое место в операции по спасению, как если бы проделывал ее тысячу раз, а не единожды.
На сей раз, провожая тело в отсек, он держал себя в руках. Он улыбался в объектив камеры Дейл (позволив
Теперь Макферсон не жалел вслух о том, что ему не доверили манипулятор. Он веселился, как будто проводил самое радостное время в своей жизни. Никто ничего не боялся. Если даже они повредят труп, все равно их успех останется успехом. Ведь они уже доставили невредимые останки на Землю. А этот покойник воспринимался как дополнительный бонус.
Ричарду было неприятно направление собственных мыслей. Держа тело усопшего, он думал об этом человеке не как о личности, которую можно спасти, но как о предмете, о вещи.
А разве не так? Разве тело это не являлось вещью, из-за которой можно было торговаться? Не являлось предметом обмена? Способным принести большую выгоду или, наоборот, ущерб? Только человеком оно, конечно же, более не было. Он постарался удержать эти ощущения при себе и сумел утратить обретенное равновесие только однажды: когда определил личность покойного. Имя на нашитой полоске успело выцвести, однако тени трех первых букв еще сохранились. БОР… Борман. Командир корабля.
Макферсон принялся рассуждать о порядке, в котором люди покидали корабль, как в прошлый раз это сделал сам Ричард, однако он уже не играл в эти игры. Борман был обнаружен в части пространства, не отмеченной на карте Толемея — ни в красной части ее, ни в зеленой.
Так говорил и сам Толемей — невозможно предсказать, где могут оказаться эти люди.
Итак, Борман обнаружился в таком уголке Солнечной системы, куда его не могли завести никакие известные Ричарду логические соображения. И никакие пятна и отметины на скафандре погибшего астронавта не способны указать на тот путь, который привел его в эти края.
Кто-то будет пытаться определить траекторию. Кто-то начнет делать полуграмотные догадки. Но только не он, Ричард.
Дело его закончено — для любых намерений и целей.
Конечно, он не стал признаваться в этом. Появляясь на публике, он твердил единственную мантру: им осталось найти одного астронавта — младшего члена экипажа, Билла Андерса.
Вмешалось семейство Андерса. Они попросили разрешения помочь в поисках. Появилось паблисити: Андерсы возле телескопа, Андерсы со звездными картами в руках. В газетах замелькали заголовки вроде «Семья Еще Надеется, Что Старый Астронавт Вернется Домой», круглосуточные новостные каналы запустили спецвыпуски. В Сети возникли сайты астрономов-любителей, взявшихся по результатам полетов Ричарда отыскать место в пространстве, где можно найти Андерса.
Ричард поддерживал все эти потуги. Он даже не стал закрывать ПАО-С и дал понять, что всякий, кому удастся раздобыть информацию о местонахождении последнего астронавта, сможет беспрепятственно попасть к нему. Он приставил к делу самые светлые головы отрасли, даже попытался привлечь отошедшего от трудов Толемея.
Однако сердце того не лежало к делу — как, впрочем, и сердце самого Ричарда. В нем что-то сломалось. А быть может, он стал опасаться успеха… или же просто завершения давнего дела. А может, все это самокопание просто являлось способом помешать себе закончить работу.